Единственная лампочка под потолком освещала скудным светом бетонные, покрытые трещинами стены и немногочисленную мебель полуподвального помещения – высокий шкаф в углу, стол посередине комнаты, узкий диван у стены и матрас на полу вместо кровати. Здесь же, на столе, лежало оружие, ключи от ховера и сумка с вещами. В горизонтальные грязные окна, расположенные в верхней трети стены, смотрела ночь, хотя на часах наручного пада значилось около семи вечера: время, когда светила Альфы ещё только начинают прятаться за горизонтом. В помещении было до неприятного холодно. Кастерн сидел на матрасе прямо в обуви, скрестив ноги. Перед ним стоял, светя голографическим экраном, небольшой ноутбук и были разбросаны фотографии, меньше часа назад полученные от информатора. Одну из них он держал в руке. Качество оставляло желать лучшего, но эту светловолосую женщину, изображенную на ней, Фогарта знал. Не лично, к счастью, всего лишь по документам, полученным когда-то на Эссе от падкого на деньги агента межпланетной полиции, но теперь встреча с ней лицом к лицу становилась лишь вопросом времени. Стряхнув пепел в оставленную на полу пепельницу и продолжая смотреть на фотографию, блондин медленно затянулся.
– Эссианский агент, значит, – прошипел себе под нос, выдыхая режущий по глазам дым. – Айврэн Теган, чёрт бы тебя побрал, а ты настойчивая.
Прийдя на встречу со своим информатором – студентом старших курсов, который не гнушался незаконной подработки и мог взять на себя простые обязанности, вроде одноразовой слежки или фотографирования – Кастерн и предположить не мог, что в числе назначенных на убийство двух киборгов окажется полицейская из его родной Системы. Та самая, которая несколько лет назад взялась за расследование убийства влиятельных человек, замешанных в незаконной межпланетной деятельности. Улик там было минимум – Фогарта выполнил всё в лучших киллерских традициях, чисто и аккуратно, – так, что это было гарантированным висяком, но, как оказалось, не для агента Теган. Гребанное расследование до сих пор продолжалось, хотя запросто могло быть или отправлено в архив или закрыто: недоброжелателей у убитых числилась масса. Сажай любого, у кого не окажется хорошего алиби. Алиби у всех ублюдков, видимо, оказались железобетонными, не прикопаешься, поэтому они до сих пор гуляли на свободе. Или же Теган видела и знала гораздо больше, нежели её коллеги по цеху, и предпочитала сажать только настоящих убийц. Это был очень хреновый расклад. Такой, что при отсутствии должной осторожности сейчас Кастерн рисковал угреметь за решётку: убитые им наёмники навели шороху в преступной среде, расспрашивая о Мэтиане, кто-то при добросовестных допросах мог сболтнуть лишнего, а оставленная на месте преступления кровь серьёзного раненого Ришлейда была ещё одной уликой. Кастерн не был уверен, что на парня ничего не найдётся. Если поймут, кто он, поймут и чем занимается. Поспрашивают. Выудят необходимую информацию через сеть своих осведомителей, и тогда окажется не сложно выйти на устроенный год назад рейд на корабль, косвенно принадлежащий Шенэллу Луарану – боссу, на которого Фогарта тогда работал. Два и два сойдется, как нефиг делать. Единственное, что могло усложнить расследование, это огромное количество врагов у самого Мэтиана: за его головой мог прийти кто угодно. Парень жил так, будто свою бесовскую удачу выиграл у дьявола, везучий сукин сын. Но, в тоже время, всё это напрямую указывало на то, что наёмников устранил их прямой конкурент. Кто-то, кому голова парня нужна была также, как и им.
Кастерн не привык уповать на счастливое стечение обстоятельств и на отсутствие дедукции у копов, и уж тем более, когда расследованием занималась полицейская с почти стопроцентной раскрываемостью. Так что любые опасные улики, способные привести к нему, подлежали уничтожению. Именно поэтому, после встречи с информатором, он отправил зашифрованное сообщение тому человеку, кому мог – насколько вообще был способен – доверять в погрязшем в вероломстве и преступности Наверине.
Её звали Элари Ройгел. Наёмница и охотница за головами, жестокая и беспринципная. Доверять ей бы не стал ни один здравомыслящий человек. Повернуться спиной – чистое самоубийство, воткнёт лезвие между ребёр и даже бровью не поведёт. Слухи о ней ходили самые неоднозначные, один другого хуже, но так уж сложилось, что из всех людей, с которыми Фогарте довелось встретиться за время своей преступной карьеры, она стала одной из немногих, кому он мог набрать и сказать срочно приехать. Первый раз они встретились больше двух лет назад, конкурируя за одну и ту же цель, но события, последовавшие после этого, раскрыли факты, о которых Кастерн и предполагать не мог. Элари, как оказалось, была наполовину эссианкой и его единокровной сестрой. И хотя принятие этого факта – давно оставшихся в прошлом измен его родного отца – далось Фогарте чудовищно сложно, родственники были и оставались теми, к кому он ещё был способен испытывать доверительные чувства. По крайней мере, пытаться.
– Ебанный пиздец, – фотография в руке, казалось, норовила прожечь пальцы. Кастерн бросил её к остальным. Он не мог избавиться от ощущения, что в очередной раз начинает ходить по тонкому льду. Докурив сигарету до фильтра, ткнул окурок в толстое дно пепельницы. Самочувствие, ко всему прочему, оставляло желать лучшего. Прошло около двух суток с момента ранения, а с момента операции в коттедже у знакомого хирурга – и того меньше. Фогарта был вынужден сидеть на лекарствах. Обезбол, адреналин и антиаритмические. Только они до сих пор держали его на ногах и не дали отключиться где-нибудь на корабле, когда он привёз туда Мэтиана, или позже, в челноке, когда летел обратно в Наверин. И всё равно, было слишком хреново. Мучило головокружение, тошнота сворачивалась в желудке мерзким комом, а постоянно присутствующая слабость ставила под сомнение возможность вести дальнейшую криминальную деятельность. Выносливость, ясное дело, была уже ни к чёрту. Случись что непредвиденное, и он окажется лёгкой добычей. Кастерн это понимал, и осознание собственной уязвимости клокотало в груди жгучей, ослепляющей злобой. Теперь, из-за своей опрометчивости и той попытки перехватить Мэтиана у него на квартире, из которой Фогарта не вышел победителем, приходилось разгребать последствия. Охота на ублюдка сильно осложнилась. Отчасти, именно собственное не лучшее самочувствие стало одной из причин, почему Кастерн решил связаться с Элари. Второй значилось нежелание светить своим лицом перед представителем правоохранительных органов. Если была возможность остаться вне поля зрения полиции, Кастерн предпочитал эту возможность использовать.
Он провел по лицу ладонью, словно это могло отогнать головокружение и помочь собраться с мыслями. Как назло, в голову лезли самые навязчивые и неутешительные. Если всё сложится так, как Кастерн предполагал, то в Наверине он не задержится надолго, но он был одним из таких людей, кто предпочитает брать во внимание все риски. Полицейский, на чьей недобросовестности он хотел сыграть, мог запросто дать заднюю, не захотеть сотрудничать, наплевать, даже в ущерб себе, на угрозы и шантаж. И тогда ситуация из дерьмовой грозит превратиться в полный пиздец. Придётся снова оставлять трупы.
Кастерн бросил взгляд на фотографии старого полицейского, которые тоже получил от информатора. Тенли Навьер. Типичный пёс режима, ассимилировавшийся с той средой, в которой он жил и работал. Если верить полученным сведениями, преступность поглотила его, как болото, и выбираться оттуда он не спешил. В Наверине в определенных кругах Тенли знали как того, с кем можно договориться. Он даже работал на местную авторитетную мразь. На голографическом экране ноутбука были выведены основные данные этого копа, место жительства, близкое окружение и дела, по «каким-то» причинам ставшие висяками. Паршиво, что из всех хреновых карт придётся разыгрывать самую хреновую.
Стук в дверь вспорол вязкую тишину неуютной, почти пустой квартиры. Кастерн сначала посмотрел на часы – судя по прошедшему времени это могла быть и должна быть Элари, но банальная осторожность вкупе с паранойей не позволяли верить очевидному. Затем поднял пистолет лежащий тут же на кровати, у его бедра, и снял с предохранителя. Поднявшись с матраса единым слитным движением, двинулся в сторону входной двери. Бронированная, она не имела глазка – информация о происходящем на лестничной клетке выводилась на находящийся на стене небольшой экран. За дверью действительно стояла та, кого он ждал.
Кастерн поставил пистолет на предохранитель и щелкнул дверным замком, открывая.
– Привет, – собственный голос прозвучал негромко и хрипло. Безэмоционально, в противовес тому бешенству, которое Кастерн испытывал, вынужденный идти на крайние меры. Кивнул в сторону квартиры. – Заходи.
Отступил в сторону, пропуская девушку в прихожую. Привычно мельком окинул пространство лестничной клетки на наличие подозрительных лиц и только потом закрыл дверь. Замки глухо протяжно лязгнули. Кастерн развернулся к Элари.
– Есть дело и оно срочное.

Подпись автора

das Monster // av by Auvren Taegan 🖤

« You are my victim, I'll eat your soul
Your pain is my pleasure‚ darkness is my
home »
♪ Hocico – Dark Sunday

Шаги тяжелых сапог глухо отозвались по бетонному полу прихожей и узкого коридора, когда Кастерн проследовал за Элари до основного помещения, в котором работал до её прихода и где находились все его немногочисленные вещи, включая оружие. Захваченный пистолет блондин по пути заткнул сзади за пояс брюк. Оказавшись на пороге гостиной, прислонился плечом к косяку и скрестил руки на груди. Тяжелый немигающий взгляд остановился на девушке, проследил за ней до лежащего на полу матраса и уперся в аккуратную переносицу, когда Элари развернулась к мужчине лицом и опустилась на кровать Фогарты, заняв её с таким видом, будто это Кастерн пришёл в чужой дом и ни на одну находящуюся здесь вещь не имел права претендовать. Кастерн сдержался, чтобы не закатить глаза и не поморщиться: своим поведением Элари словно скребла ножом по стеклу – почти тот же раздражающе-неприятный эффект, который хотелось немедленно прекратить. Себе она не изменяла, была всё также дерзка и своенравна, где-то на грани непозволительно вызывающего и наглого поведения. Где-то близ той точки, после которой подобное поведение перестаёт сходить с рук.
Её слова, щедро сдобренные раздражением и злостью, острыми иглами воткнулись в тишину помещения, распороли её по едва держащимся швам и, достигнув цели, процарапали по монолитному самообладанию Фогарты. Срезонировали с его собственной, настойчиво клубящейся в груди злобой. Вызвали иррациональную солидарность: от этой встречи и от этого вынужденного сотрудничества Кастерн и сам был не в восторге. Это были крайние меры, в которые его загнали обстоятельства, а идти на таковые Фогарта очень не любил. Слишком большая вероятность ошибки, слишком мало собственного контроля и слишком много поставлено на другого человека, отношения с которым зиждутся на сомнительном родстве, взаимном недоверии, неприязни и двух годах не слишком частых встреч. Острые углы стерлись лишь отчасти, а эссианской крови, что текла в их жилах, было не под силу сократить необъятную пропасть между ними. Расклад был такой же хреновый, как и рычаг воздействия на ход расследования, который Кастерн собирался использовать. И всё же именно Элари была здесь, в штаб-квартире беловолосого охотника за головами, именно с ней он связался, когда потребовалось, и это был его осознанный выбор.
И она пришла, хотя не являлась человеком, работающим на Фогарту, не была подчинённым, который не имеет права ему отказывать. Никакие договоренности их не связывали, но Элари появилась на пороге квартиры, нагло заняла его кровать, а по совместительству рабочее место, и теперь, сидя на матрасе, смотрела ядовито-зелеными глазами из-под упавших на лицо прядей.
Кастерн едва заметно, холодно усмехнулся ей в ответ. Усмешка больше походила на оскал. Он знал, что выглядит хреново, что привычная бледность кожи сейчас имела мертвенно-белый оттенок, словно он вернулся с того света и кое-как держался на ногах. Отчасти именно так оно и было. Полученная травма, хоть и почти сразу прооперированная, была серьёзной, делала его уязвимым, перед внимательным наблюдателем и вовсе выставляла напоказ факт допущенной ошибки, просчета, из-за которого теперь приходилось глотать таблетки и считаться с резко ухудшившимися возможностями организма. Несмотря на это, Кастерн держался привычно уверенно, спокойно, по-военному строго, но за внешним непроницаемым фасадом скрывались кровь, серьёзный перелом и боль, выкручивающая порой до ослепительно-белой пелены перед глазами. Он был ранен, ослаблен, порядком измотан за прошедшие несколько суток и предстал таким перед Элари, такой же, как и он, хищницей в человеческом обличье.
– Это у тебя, я смотрю, всё отлично, – отозвался Кастерн на заданный вопрос. Тон был ледяным. Тёмные глаза, подтверждая интонации, смотрели холодно и отстраненно-оценивающе. Блондин кивнул в сторону окровавленного рукава девушки и её разбитых костяшек. – Грохнула кого-то, не ликвидировала улики и пришла сюда?
Да даже если просто избила – в чём Фогарта сильно сомневался – встреться она полицейским, даже обычным патрульным, и мало не покажется. Банальная случайность, но именно на случайностях и попадается большинство преступников, даже очень опытных и предусмотрительных. Улики, тем более кровь, это та невидимая, но невероятно прочная нить, что связывает жертву и преступника. То, на основании чего доказывают причастность и закрывают на приличный срок. Почти также опасно, как и отпечатки на месте преступления. Это было то, что сам Фогарта планировал ликвидировать, обратившись к Элари. Исправить её руками.
Переждав очередное непродолжительное головокружение, скользкими щупальцами сжавшее виски и затылок, блондин отклеился от дверного косяка и прошёл в помещение. Сел на свободный край стола, устроив руки запястьями на бедрах и переплетя пальцы между собой. Деревянная мебель под его весом едва слышно скрипнула. Кастерн перевел взгляд на девушку, смотря на неё, в силу расположения, сверху вниз.
– Рядом с тобой фотография немолодого мужика в куртке, – начал блондин и кивнул в сторону лежащих на матрасе, прямо рядом с Элари, снимков. Его низкий, с хрипотой голос вторгся в пространство помещения, заполнив собой почти пустое расстояние меж серых голых стен. В словах сквозила обыденность и равнодушное, на грани безэмоциональности, спокойствие. – Зовут Тенли Навьер. Это местный коп, из главного управления, та ещё продажная сука, ляжет под кого угодно. Недавно был назначен на дело, убийство двух человек, но с фигурирующими там уликами согласны не все. Это нужно исправить. Заставить ублюдка сделать то, что он должен.
Взгляд, уперевшийся в Элари, гипнотизировал чёрные проколы её зрачков, Фогарта словно говорил о привычных повседневных вещах, а не отдавал разрешение на насилие другого человека в своих интересах.
Тенли, ещё не снятый с расследования, был единственным, кроме самой Айврэн, кто имел доступ ко всем уликам, базам данных, хранилищам и лабораториям. Подменить один результат на другой ему не составляло труда, главное, очень захотеть. Мотивацией могло стать что угодно, в большинстве своём деньги, но платить ублюдку Фогарта не рассчитывал. Не слишком надежно, перекупить верность Тенли сможет кто угодно, а Кастерну нужен был результат. Гарантии. Лучше денег мотивировал только страх насилия и смерти. Мучительной, долгой и бесчестной смерти от рук преступника. Ни одному копу не захочется, чтобы нашли его с трудом опознаваемый труп, в лучших традициях мафии лишенный зубов и пальцев: прямое доказательство сотрудничества. Так в основном убивали партнёров по криминальному бизнесу, которые перестали быть выгодными. Или можно шантажировать семью: по документам о семейном положении у Навьера значился развод и восьмилетняя дочка, с которой он периодически виделся и пытался играть роль отца. Лицемерная мразь.
– Эта тварь должна начать сотрудничать. Что ты будешь с ним делать, мне плевать, хоть шкуру снимай. Главное, не трогай лицо и кисти рук: могут начать подозревать, что сука во что-то вляпалась.
Поискав по карманам, Кастерн за кольцо выудил небольшой, сантиметр на полтора, эбеново-чёрный носитель информации, который дистанционно подсоединялся к компьютеру или ноутбуку. После однократного использования информация на нём уничтожалась вместе с самим носителем. У Тенли был один-единственный шанс правильно воспользоваться флэшкой, так что, облажавшись, он подписывал себе приговор.
– Пусть заменит результаты ДНК одного из подозреваемых на вот это.
Перекинул флэшку на кольце, ловя в ладонь, и коротким движением бросил его Элари в руки. Их разделяло метра три, но подниматься со стола Кастерн не собирался. От вколотых в кровь анестетиков тошнота скреблась где-то под ребрами, снова и снова напоминая о собственной опрометчивости. Где-то, на подступах, маячила боль, пока смутная и обманчиво-неясная. Взяв стоящую поблизости бутылку с водой, блондин отвернул крышку.
– Но есть обстоятельство, сильно осложняющее задачу, – продолжил свой сухой рассказ. Кинул крышку рядом на стол. Она, вращаясь колесом, докатилась до кейса с винтовкой и, ударившись, упала на бок. Кастерн влил в себя глоток воды, отпив прямо из горла бутылки. Поморщился от кажущегося неприятным привкуса. Холод, прокатившийся во рту, почти сразу прояснил муть в голове. – К расследованию привлекли АМП.
Что это могло значить, даже объяснять не требовалось: пиздец, как он есть. Связываться с межпланетной полицией было крайне опасно и в большинстве случаев это был билет в один конец: многие агенты, взяв след, шли до конца, но и расследовали дела, угрожающие порядку на межпланетном уровне.
Продолжая держать бутылку в руке, Фогарта указал в сторону рукава Элари, где едва заметно расцветали уже запекшиеся, темнеющие пятна чужой крови. Крошечные, но в глаза, знающие на что обращать внимание, бросалось.
– Улики с твоей одежды придётся убрать, – безапелляционный тон, пробравшийся в слова, возражений не терпел. Кастерну было всё равно, когда Элари это сделает – сейчас или позже, когда уйдёт отсюда, но попасть к Тенли она должна без чужой крови на своей одежде. Если что-то пойдет не так, в жопе окажутся они оба, а стать подозреваемым или вообще соучастником преступления, о котором понятия не имел, Фогарта хотел в самую последнюю очередь. АМП, чтоб их побрало, пойдут до конца и от своего точно не отступятся, поимеют так, что мало не покажется. Кастерну и так это не нравилось: не понятно, чья днк, живого или уже трупа, у него в штаб-квартире, – нарочно не придумаешь, хотя, зная Элари, подобное можно было предполагать.
– Если потребуется, у меня есть необходимая химическая дрянь, – бутылка, опустев на ещё один глоток, опустилась на стол рядом с бедром мужчины. Кастерн сомневался, что Элари согласиться и не оттолкнет этот жест, спровоцированный не то паранойей и бдительностью, не то на самом деле желанием помочь. Кусачая же, палец в рот не клади, но конкретно сейчас Фогарте было плевать. Он собирался отправить её на дело, а значит, должен быть уверен, что связей между преступлениями не будет никаких. В первую очередь следовало избавиться от одежды, в которой Элари присутствовала на месте убийства, или насилия, – не ясно, кровь осталась только на рукаве или была где-то ещё, включая подошвы ботинок. Или же тщательно вытравить химией следы крови там, где она попала на ткань.

Подпись автора

das Monster // av by Auvren Taegan 🖤

« You are my victim, I'll eat your soul
Your pain is my pleasure‚ darkness is my
home »
♪ Hocico – Dark Sunday

– Восьмилетняя дочь, – оскалился Кастерн в ответ на вопрос о наличии детей у полицейского. – Зовут Иветта Навьер. Живёт с матерью, с отцом видится только по выходным, но часто случаются и исключения.
В списке того, что Фогарте удалось найти на эту сволочь в погонах, – периодические встречи с бывшей женой и дочкой вне графика, ясно обрисованного судом. Копу было плевать на решение судьи до тех пор, пока жене требовался кто-то, кто заберёт ребёнка после школы, отвезет на дополнительные занятия, на курсы, на прогулку или к подружке с ночёвкой. Нанимать личного водителя Тенли отказывался наотрез, разумно предполагая, что эта должность запросто продаётся и покупается. А врагов, способных покуситься на ребёнка, у Навьера хватало. Не предполагал только, что своей неблагонадежностью привлекал он и новых, а участие в расследовании совместно с АМП и вовсе ставило его, как наиболее слабое звено, под удар.
– Из живности дома держит здоровенного пса, – продолжил Фогарта, наблюдая, как брошенная сестре флешка исчезает в кармане её брюк. – Постоянной подружки нет – трахается с работой, а если быть точнее, то работа ебёт эту сволочь, вот и все его любовные похождения.
Навьер – со всей своей мутной биографией, продажным нутром, незаконным оборотом денег, репутацией, распорядком дня и пристрастиями – расположился у Кастерна в цифре на ноутбуке и на бумажках, сшитых в приличных объёмов папку, что лежала под разбросанными на матрасе фотографиями. Нужные люди сдали своего коллегу с потрохами. За те же пресловутые деньги. Коп дорого обошёлся Кастерну, сожрав приличную часть его личной кассы, но за срочность всегда приходилось доплачивать сверх меры. Как и за риск.
АМП была тем самым риском. Превращала обычную разборку с трупами в сложную шахматную партию, где выигрыш значился вовсе не за преступниками. Рано или поздно, сколько ни сопротивляйся, агенты выйдут на след, отыщут доказательства и посадят. В лучшем случае. И эта предопределенность ставила крест на многих криминальных договоренностях, стоило упомянуть межпланетную полицию, пугала преступников до стылой крови в жилах. Неоправданно рисковать никто не хотел, не у всех была возможность хоть сколько-нибудь противостоять этой машине правосудия, не все располагали должным уровнем связей, средствами и методами. Кастерн тоже не считал себя тем, кто вправе объявлять АМП войну, но приближать собственный арест из-за своей же ошибки ни за что не собирался.
Он слегка склонил голову набок, наблюдая, как с чужого лица сбегает краска, делая его тон в тон под стать волосам. Видел, как в красиво-изумрудных глазах загорелась целая гамма эмоций, что обрушились на Элари вслед за известием об участии в деле АМП. Недоверие. Опасение. Ненависть. Настолько жгучие и едкие, что, казалось, моментально возросшее напряжение оголенным проводом заискрило в пространстве. Тронь и насмерть шибанёт током. Кастерн её понимал. Какие истинные намерения крылись за этим поручением, за которое он собирался очень хорошо заплатить, можно было только догадываться, да и репутация расчетливого бескомпромиссного ублюдка – коим Кастерн, в общем-то, и был – веры его словам не добавляла. Вот только, реши он на самом деле избавиться от Элари руками АМП, он не стал бы ей о них рассказывать, а просто подставил под удар. Да и крупнокалиберная винтовка, лежащая по левую руку в кейсе на столе, всё ещё оставалась наиболее простым и надежным способом решения проблем. Намеренно впутывать Элари в противостояние с АМП – это слишком долго, ненадежно, неоправданно сложно и грязно. Кастерн так не работал. И конкретно в этот раз ему было необходимо, чтобы Ройгел добросовестно выполнила порученное ей дело. Засветись она – пойдут ко дну они оба. Посадят их вдвоём, на соседние нары или вообще, на электрический стул.
Сейчас же Фогарта предоставлял выбор. Не долбанную иллюзию такового, а самый настоящий, где «нет» значит это самое нет, где отказ впутываться в это дерьмо – это отказ, не подлежащий сомнению и обсуждениям. Захоти Элари сейчас уйти, он бы её отпустил.
Пауза растянулась на долгие несколько минут. Кастерн сохранял молчание, давая сестре время осознать, понять и решить. Перебороть шквал эмоций и сомнений, застилающих голову, и взглянуть на ситуацию без пелены предвзятости и паранойи. Сделать окончательный выбор. Раздавшийся наконец вздох заставил блондина слегка прищуриться и перевести взгляд на сидящую на матрасе. Элари уже поменяла своё положение и теперь её лицо едва виднелось из-за волос и линии острых коленок. Возросшая в разы цена, вслед за словами продемонстрированная на пальцах, Фогарту почти не удивила. Почти. По его меркам Элари потребовала слишком много. Сумма и так была огромной, повысить её на пятьдесят процентов или семьдесят – ещё ладно, хотя тоже дохрена. Но триста процентов пробивали потолок, а в собственном бюджете – приличную дыру. Кастерн стиснул зубы, быстро высчитав, во сколько ему в итоге обойдётся это удовольствие. Результат был неутешительный, но с этим приходилось смириться. Блондин нахмурился, сдвинув светлые брови к переносице и гипнотизируя взглядом фигуру на матрасе.
Риск всегда стоил очень дорого, а за ошибки и вовсе приходилось расплачиваться по одному из самых высоких ценников. Прописная истина, которую, вращаясь в криминале, выучиваешь наизусть. Фогарта ошибся слишком серьёзно, чуть не загнав себя в гроб и отдав в распоряжение АМП одну из ключевых улик, чтобы начать предъявлять по поводу цены.
– Не вопрос, – наконец процедил сквозь зубы, будто выплёвывал куски падали, а не слова. – Как скажешь. Заплачу в три раза больше.
С края стола ему всё же пришлось слезть. Кастерн поднялся плавным неспешным движением, прошёл вдоль стола и остановился у сумки с вещами. Расстегнул её. Там, среди коробок с пистолетными и снайперскими патронами, пары незарегистрированных пистолетов, поддельных документов и одежды, нашёл и вытащил толстый грязно-белый конверт. Повернулся к Элари.
– Здесь, – он продемонстрировал этот самый конверт, держа его за угол. – Треть суммы. Наличкой. Остальное получишь после того, как успешно выполнишь уговор.
Полную сумму он не платил никогда. Таковы были его правила, отступать от которых он не собирался даже сейчас, когда позволил Элари взвинтить ценник до необъятных масштабов. Подойдя к девушке, отдал ей конверт и опустился рядом на матрас, подобрав под себя ноги и скрестив их в лодыжках. Сохранять вертикальное положение было до пугающего сложно, обманчиво казалось, что собственное тело предаст в самый неподходящий момент, решив отчалить в спасительную темноту бессознательного состояния, но внешне Кастерн оставался непроницаем и незыблемо спокоен. Будто это не об него меньше суток назад разрядили почти в упор пистолет, а потом штопали частным образом под местной анестезией. Будто это не его сейчас мутило, а в теле разливалась свинцовая слабость. Он не был на своём пределе, выносливость не позволяла, но мог с уверенностью сказать, что в таком состоянии запросто совершаются ошибки. Адекватно оценивать свои возможности становилось в разы сложнее.
– Итак, – теперь Элари была близко, так, что Кастерн видел её утопленные в зелёном зрачки и изогнутые, кажущиеся бесконечными, мазутно-чёрные ресницы. Говорил, как и до этого, негромко, вкрадчиво, в словах, едва угадываясь, предупреждающе звучала сталь. – Обо мне АМП знает немало, хотя больше догадывается, но даже если они свяжут эти два трупа со мной, то точно не через тебя. Полномочия Навьера закончатся завтра утром, когда его снимут с дела, как сотрудника, не обладающего достаточной компетенцией и опытом. Дело полностью перейдёт в руки межпланетной полиции, а пока, раз у него ещё есть доступ ко всем уликам, на него можно повлиять. Если ты не засветишь своё лицо или личность, то проблем у тебя не возникнет. Сволочи будет просто нечего сказать на допросах, когда припрут.
Отведя взгляд от чужого лица, Кастерн посмотрел на стол, вещи на котором с такого ракурса оказывались почти не видны. Задумавшись на мгновение, замолчал, словно взвешивал, что именно сказать следующим. Вспоминал случившееся, может. Картины произошедшего в номере мотеля даже сейчас висели тяжелым вязким маревом, как зацикленный фильм, который из головы никак не выкинуть.
– Он должен подменить ДНК крови одного из преступников, пирата, которого эти двое застреленных сук собирались убить, – взгляд перетёк на стену, зацепился за паутину трещин и там и остался. К Элари Кастерн сидел в пол оборота, видно его было в профиль, а колено, затянутое в чёрную ткань брюк, почти касалось голенища обуви девушки. – Этот подозреваемый – достаточно важная фигура в моих разборках, – блондин коротко и недобро усмехнулся, будто каким-то своим мыслям. – Сейчас находится на моём корабле, отлёживается, если быть точнее, потому что его успели сильно ранить. Поэтому на месте преступления осталась и его кровь.
Скрывать всю эту информацию не имело смысла. Вовлекая в дело Элари, Кастерн должен был обрисовать перед ней картину произошедшего, хотя излишне вдаваться в подробности не видел смысла. Всё, что требовалось – это дать понять, насколько ситуация серьёзная, а пойди что не так, станет фатальной. Конечно, существовал риск, что Психо решит кинуть его, получив даже треть суммы, а деньги это были огромные, но кинуть Кастерна Фогарту значило объявить ему войну и ввязаться в долгое, кровавое, выматывающее противостояние – слишком неоправданная цена для опрометчивого поступка и лёгких денег.
– Суть в том, что, имея на руках ДНК, копы рано или поздно выйдут на парня, а значит, выйдут и на всё остальное.
Конечно, самым надежным способом было Мэтиана – этого самого пирата – убить, закопав где-нибудь в бесконечных песках Инве, но как бы Кастерн этого ни хотел, ублюдок пока нужен был живым. Фогарта обернулся к находящимся у него под боком фотографиям и папке с информацией. Вытащил папку за край.
– Вот здесь вся актуальная информация, – отправил документы Элари на колени. – Изучи, запомни и сразу уничтожь. В электронном не дам, лишние следы и ненадежно. На всё у тебя время до завтрашнего утра. Собаку пока не трогай, дочь и жену – тоже. Ублюдка надо смотивировать действовать, а не сводить ситуацию до личного конфликта. Даст заднюю, не выполнит, тогда в ход пойдёт всё, что этой суке дорого.
Кастерн знал, что Элари может не поскупиться и сразу пустить в ход ближайшее окружение полицейского, чтобы у того точно не возникло отходных путей и лишних мыслей, но Навьер был той трусливой сукой, которую можно было заставить действовать и без физического насилия в сторону дорогих ему лиц. По крайней мере, Фогарта на это надеялся. Иначе ему будет очень и очень жаль. Дочка и бывшая жена продажного ублюдка точно не должны были отвечать за его прегрешения и сталкиваться с тем адом, который им могли за считанные часы устроить.
– И ещё, – блондин поискал по карманам, вытащил запасные ключи от своей штаб-квартиры. Отдал их сестре. – Закончишь, можешь не звонить в дверь.
Хотел сказать, чтобы была осторожнее, но идя на аудиенцию с представителем правоохранительных органов осторожность и предусмотрительность – это первое, на что стоит рассчитывать. Оказавшись загнанным в угол, Тенли, подобно крысе, мог броситься в любую сторону. Кастерну доводилось иметь дело с подобными ублюдками, у которых единственный весомый агрумент – это собственная шкура и личное спокойствие – и, насильно лишаемые этого, они могли пойти на любые, даже мало предсказуемые поступки.

Подпись автора

das Monster // av by Auvren Taegan 🖤

« You are my victim, I'll eat your soul
Your pain is my pleasure‚ darkness is my
home »
♪ Hocico – Dark Sunday

Стремительно вечерело. Солнце катилось к горизонту, с трудом пробиваясь через ветви деревьев и заливая дорогу огненно-золотыми лучами. Навьер, вырубив уже успевшее надоесть радио, притормозил у одного из живописных загородных домиков, где жили его бывшая жена и дочка, по решению суда оставленная с матерью. Заглушил двигатель, выплюнул жвачку, которой надеялся перебить стойкий запах сигарет – за последние сутки он выкурил больше пачки, безуспешно пытаясь снять тревогу, раздражение и стресс – и толкнул дверь ховера, вылезая.
– Папа, папа плиехал! – Донеслось из-за живой изгороди, а затем на тропинку выбежала светловолосая девчушка, устремляясь к приехавшему ховеру. Две тугие косички на её голове, перехваченные яркими лентами, подпрыгивали в такт шагам, как большие пружинки. Миловидное личико, очень похожее на лицо матери, озаряла беззубая улыбка: у Иветты наконец-то выпали два передних, не сдающихся до последнего зуба.
– Приехал, приехал, моё солнышко, – заулыбался Тенли и раскинул руки, ловя дочку в объятья. – Я же обещал.
Распрямившись и не выпуская девочку, покружился вместе с ней, параллельно чувствуя, как тяжесть минувшего дня сдаётся под натиском детской непосредственности и искренней любви. Иветта была единственным человеком, которому было всё равно на недостатки Тенли, она любила его просто так – за то, что он был. Вторым живым существом, обожавшим полицейского не смотря ни на что, был его пёс – огромная сторожевая собака, купленная пару лет назад совершенно спонтанно, после тяжелой смены. Тогда, возвращаясь с работы совершенно опустошенным, Навьер, словно внезапно прозрев, осознал себя на дне огромного, вязкого, чудовищного болота: развод, редкие встречи с дочерью, утягивающий всё глубже криминал, собственное пристрастие к алкоголю и в довершение очередная жесть на работе – обычная бытовуха, поножовщина на почве ревности, поражающая казалось бы готовое ко всему воображение. В живых из семьи остались только семилетний мальчишка и котёнок, которого он накануне забрал с улицы. Спрятались за диваном. Там их и нашли сотрудники полиции. Тенли до сих пор помнил это дело, до малейшей детали и до каждой секунды: он был назначен главным следователем по нему. Не мог забыть лицо того мальчика, помнил его даже сейчас, спустя несколько лет. Часто видел в кошмарах. После той смены, возвращаясь с работы уже почти ночью, Навьер чувствовал, что должен сделать хоть что-то, чтобы окончательно не увязнуть в этом болоте и не провалиться ещё дальше. Не закопать себя заживо. Хотелось что-то для себя, но не обычную бездушную вещь, а живое существо. Попавшийся на пути зоомагазин с выставленными на витрине в прозрачных ящиках щенками решил эту дилемму одним махом. Отдав всю имеющуюся у себя наличку – благо хватило – Тенли возвращался к ховеру, прижимая к себе абсолютно чёрного, заинтересованного обнюхивающего всё вокруг крепыша. Щенок подарил призрачную надежду о лучшем будущем, дал мотивацию двигаться дальше и возвращаться домой. Вырос потом в огромных размеров серьёзного пса, но Тенли было плевать на обман заводчика: покупал он щенка якобы небольшой собаки, во взрослом состоянии не превышающую веса в двадцать килограмм. Сейчас Валт весил все шестьдесят.
Гасить проблемы алкоголем Навьер с тех пор стал меньше, пытался без надобности не лезть в криминал и чётко очертил круг своих обязанностей перед теми, кто ему платил, хотя всё равно оставался карманным копом для местных авторитетов. Но Тенли никогда не брал больше, чем сможет унести, и эта принципиальная позиция, не для всех удобная, с лихвой перекрывалась его опытом, способностями и полезностью. Старый полицейский, работающий в управлении уже более двадцати лет, имевший множество связей и наизусть знающий местную машину правосудия, был порой гораздо полезнее амбициозных новичков. Поэтому, когда в Наверине появились два ни с кем не согласованных трупа, связались именно с Тенли: он, как один из следователей по этому делу, должен был внести ясность в происходящее. И только Навьер знал – нихрена никакой ясности нет. Нечего ему рассказывать, когда начнут спрашивать, но не явиться на встречу значило подписать себе приговор.
Хлопнула дверь дома. На пороге появилась Тефанна Навьер – бывшая жена Тенли, женщина исключительного спокойствия, терпения и красоты. Светловолосая, как и её дочка, макияж без изысков, да и не требовались они такому породистому лицу, волосы всегда уложены крупными локонами. Сейчас – тоже. Тефанна никогда не изменяла своим привычкам, принципам, впрочем, тоже, именно поэтому Тенли оказался у неё в бывших мужьях: терпеть регулярное пьянство и мало обоснованные задержки на работе было выше её сил. Прошло уже пять лет, но до сих пор она с трудом впускала Тенли в их с дочкой жизнь. Навьер был уверен, будь у неё возможность навсегда закрыть эту дверь, она бы непременно это сделала. Сейчас вот тоже, остановилась на крыльце, скрестила руки на груди и наблюдала за ними с Иветтой спокойным, на грани равнодушия, взглядом. Когда Тенли закончил дурачиться с дочкой и вернул её на асфальт, Тефанна спустилась по ступенькам и улыбнулась дежурной, обманчиво-мягкой улыбкой:
– Добрый вечер, Тенли, – её глаза, обрамленные длинными ресницами, смотрели на бывшего мужа так, словно он был чужим человеком. Впрочем, именно так оно и было, за одним-единственным исключением: этот чужой человек являлся отцом её дочери и не оправдал надежд женщины. – Когда довезёшь её, сообщи. Завтра с утра я заберу Иви сама. Спасибо, что приехал.
– Мы же договаривались, – просто отозвался Навьер, пожимая плечами, и, открыв дверь ховера, кивнул дочке. – Запрыгивай.
Та, забравшись в салон, стала устраиваться на задних сиденьях с видом совершенно счастливого человека, которого впереди ждёт много захватывающего и интересного. Навьер, захлопнув дверь, повернулся к Тефанне, забрал у неё из рук сумку с вещами. Затолкал в багажник. Улыбнулся женщине.
– Я напишу, как доберемся.
При дочке Тенли старался держать лицо не заебанного в край человека, всегда разговаривал с Тефанной спокойно и сдержанно, что, в свою очередь, провоцировало со стороны Иветты массу вопросов: когда папа вернётся? Когда переедет жить к ним? Когда она снова сможет общаться с ним не только по выходным, ведь ссор между родителями почти не стало? А и Тенли, и Тефанна просто не хотели разрушать до конца то, что ещё осталось: спокойствие и счастливое детство их дочки. Навьер не был ублюдком только при ней, только два дня в неделю. На большее его просто не хватало: он всё также прикладывался к бутылке, всё также возвращался поздно вечером, гулял с собакой, а потом сваливал из дома либо – чаще всего – обратно в управление, либо на встречи с криминальными партнерами, либо в объятья проституток. Его жизнь после развода стала ещё мрачнее, однообразнее и однозначнее. Единственным лучиком света оставалась Иветта. Без неё Тенли либо спился, либо влез в криминал так, что потом валялся бы в подворотне с простреленной головой.
Сев за руль, он пристегнулся, велел дочке последовать примеру и завел двигатель. Когда уже вырулил и набрал высоту, обернулся к Иветте:
– А где твой браслет, солнышко?
Иви всегда носила его на правом запястье. Красивый, изящный золотой браслетик, он был подарком на её трёхлетие. Отсутствие этой ценной вещи, которую девочка со временем стала обожать и носила, не снимая, озадачила Тенли. Негласно именно этот браслет являлся символом их когда-то крепкой семьи. Символом прошлого, где всё было хорошо и спокойно, а Тенли ещё был примерным отцом, а не мудаком, с головой ушедшим в сожравшее его с потрохами дело. Ещё не променял семью на серийного ублюдка, посадив эту тварь, но и потом утопившись в алкоголе. Против воли брошенный в пучину воспоминаний, Навьер с силой сжал руль. Он и забыл, что к вещам порой бывает привязано слишком много эмоций. А если Тефанна решила, что пора избавиться от браслета? Хватит дочке носить вещь, напоминающую о прошлом, которое никогда не вернётся. Жестоко, но Тенли в своё время поступил с ними обеими гораздо беспощаднее.
– Оставила дома, – прощебетала Иветта, даже не подозревая, что испытывал её отец, спрашивая о пропаже. – Мама сказала, что лучше снять, а то вдруг в гостях потеряю.
Конечно же. Банальная осторожность. Тенли заставил себя вдохнуть и выдохнуть, чтобы сбросить нахлынувшие тяжелые мысли, что щупальцами опутали голову и впивались в мозг. Помогло лишь отчасти. Чтобы отвлечься, он остановился у закусочной, одной из лучших в городе, купил себе и дочке по хот-догу и предложил Иветте перебраться на переднее сиденье (и ни в коем случае не рассказывать об этом матери) – по закону восьмилетние дети могли ездить только на задних сиденьях, но Навьер был копом и мог, под собственную ответственность, на некоторые законы наплевать. Дальше летели, болтая о всякой ерунде. Тенли рассказывал забавные случаи со своей работы, расспрашивал дочку о её курсах, о школе, о друзьях. Иветта, явно соскучившаяся по отцу, трещала без умолку, вываливая на Навьера тонны информации, а Тенли, слушая её, снова – в который раз – осознавал, насколько ему не хватает и дочки, и семьи. А ведь сам разрушил всё собственными руками. Мудак. Спившийся мудак.
Добрались до адреса подружки быстро, Тенли помог с вещами, отзвонился бывшей жене, немного поболтал с родителями подружки, в силу своей профессии вынужденный выслушивать жалобы на хулиганящих соседей и продающиеся в двух кварталах отсюда вещества. Незапрещенные даже, но кого это волновало. Покивал для приличия, бросил неизменное «разберёмся» и свалил, понимая, что ещё немного и желание влить в себя что покрепче станет уже неконтролируемым. Уже в дверях к нему подбежала дочка, крепко обняла и заговорщицким шепотом сообщила, что очень ждёт выходных.
Домой Тенли возвращался с тяжёлым сердцем, проматывая в голове дочкино: «Люблю тебя, папуля. Поговоришь с мамой?» Поговоришь. С мамой. Ха. На душе было гадко. Загородная тюрьма, в которую постепенно превратился дом полицейского, расположенная за чертой города, встретила оглушительной тишиной. Распахнула свои тяжелые, мрачные объятия, смотря тёмными провалами застекленных окон. Неухоженный сад, до которого у Навьера никогда не доходили руки, шелестел многочисленными кронами деревьев. Разросшиеся кустарники забивали пространство между стволами так, что не было видно даже забора, поэтому создавалось впечатление, что никакого забора нет вовсе, а сразу за деревьями начинается бескрайний лес. Валта – пса Тенли – видно не было. Навьер не придал этому значения, слишком отвлечённый на свои внутренние переживания. Слишком вывернутый наизнанку за эти последние сутки, которые никак не хотели заканчиваться. Припарковав ховер, он закрыл ворота и направился в дом. Собака по прежнему не появилась, хотя возможно, просто ждала у входной двери. Выудив ключ в виде пластиковой карточки, мужчина прокатил его и толкнул дверь. В уши ударила тишина. Валта у дверей не было. Тенли, почувствовав как зазвенели от нехорошего предчувствия нервы, а в желудке свернулся тошнотворный ком, сглотнул и заставил себя переступить порог. Рука, нащупав табельное, вытащила пистолет из кобуры. Тихо щелкнул предохранитель, а Тенли, перебирая в голове возможные сценарии, даже самые чудовищные, поблагодарил самого себя за то, что оружие предусмотрительно всегда забирает домой и хранит в сейфе на кухне, а не сдаёт на работе по окончании каждой смены. Но почему-то от пистолета в руках спокойнее не становилось. Чёрт. Тенли был самым настоящим параноиком, поэтому в голову первым делом полезли самые худшие версии. В мыслях всплыли все произошедшие ранее встречи с криминальными партнерами. Вдруг им что-то не понравилось в его работе? Вдруг налажал настолько, что в качестве предупреждения решили убить его собаку? Он уже был готов увидеть труп любимого животного, непременно зверски убитого. Труп, показательно оставленный на самом видном месте. От этих мыслей замутило.
Осмотреть весь дом Тенли не успел. Держа пистолет наготове перед собой, он зачистил прихожую, коридор, а уже оказываясь в гостиной понял, что в доме находится не один. Горло моментально сжало в ледяных тисках страха, когда Навьер почувствовал чье-то присутствие, но всё же мужчина смог произнести:
– Кто ты блять такой?
И удивился, что голос его почти не подвёл. Вопрос прозвучал достаточно уверенно и твёрдо, насколько вообще может прозвучать вопрос со стороны человека, к которому кто-то без проса пришёл в дом.

Подпись автора

das Monster // av by Auvren Taegan 🖤

« You are my victim, I'll eat your soul
Your pain is my pleasure‚ darkness is my
home »
♪ Hocico – Dark Sunday

Страх, ледяными когтями сжимающий горло, приморозил Тенли к полу, когда полицейский переступил порог своей гостиной. Ноги будто перестали его слушаться, стоило заметить едва проступающий на фоне мебели незнакомый силуэт. Глаза с трудом привыкали к темноте, и мужчина пожалел, что не захватил с собой фонарик – неизменный атрибут зачистки домов и квартир полицией. Не пялился бы сейчас в полумрак, пытаясь разглядеть, понять и предугадать. Пистолет в ладони, сжимаемый до побеления костяшек, оттягивал руку кажущейся бесполезной тяжестью. Сколько жертв Тенли повидал, которые были вооружены до зубов и готовы дать отпор? И всё равно стали трупами. До них смогли добраться. Сегодняшние двое киборгов, как кровавый пазл, разложенные на части в номере – яркий тому пример. Чёрт знает, что решало подобные конфликты: подготовка, хитрость, скорость, психологическое давление или банальная сила. Навьер не обладал ничем из этого. Он мог только прогибаться под обстоятельства, под других, и мимикрировать, подстраиваясь. Его единственным козырем была полезность. Услуги, которые он мог предоставить, порой экономили заказчикам огромное количество времени, нервов и сил, позволяя в нужный момент оказаться на коне: задержать кого-то по «наводке», выдать местонахождение свидетелей, слить нужную информацию, подменить улики, да даже убить под видом оказанного сопротивления – Навьер всё это делал. Но любая деталь, даже самая надежная и полезная, рано или поздно приходит в негодность. Насчет себя Тенли надежд не питал, просто не думал, что это наступит так скоро. И сейчас, сопоставляя факты друг с другом, он понимал, что с огромной вероятностью его песенка уже спета. К нему пришли лично, не оставляя никаких трупов, в том числе трупа собаки в качестве предупреждения, как он полагал изначально: огромная маслянисто-чёрная махина пса неподвижным изваянием лежала головой у нежданного гостя прямо на коленях и, по всему видимому, просто спала.
У гостьи.
Чужой голос, немного заглушенный тканью, закрывающей нижнюю часть лица, оказался женским. Тенли почувствовал, как страх смешивается с чисто сексистской злостью и ясным ощущением подвоха. Лишь бы кто к полицейскому в дом не пришёл, а значит, девушка перед ним обладала необходимым уровнем подготовки и связей. Либо же за ней кто-то стоял, достаточно влиятельный и в меру сумасшедший, чтобы вести дела подобным образом. Навьер подозревал своих заказчиков – это бы примерно их уровень влияния и безнаказанности – но что-то не складывалось. Чуйка легавого подсказывала, что что-то не так, но выцепить нужное и проанализировать не получалось. От страха мутило, голова шла кругом, к горлу подкатил тошнотворный ком. Навьер с усилием сглотнул, когда голос, пропитанный ядом и незыблемой уверенностью в ситуации, пообещал сделать его день ещё прекраснее, а затем предложил сесть. Только тогда мужчина осознал, что всё ещё торчит на пороге гостиной. Пистолет в руке к этому моменту уже чувствовался какой-то чёртовой безделушкой, а вот чужое оружие, к которому приморозило взгляд, как только глаза окончательно привыкли к темноте, казалось воплощением опасности и маячащей поблизости смерти. За всю его двадцатилетнюю с лишним карьеру в дом к полицейскому вооруженные преступники не забирались: были то собственные связи в криминале или Тенли на самом деле оправдывал возложенные на него требования, но подобный опыт его миновал. А, не сталкиваясь с таковым лично, он всегда боялся. Вот так прийти к себе домой после рабочего дня и увидеть вооруженного незнакомца в комнате и налететь на наставленный прямо в лоб пистолет. Пистолет наставлен не был, но сути это почти не меняло.
Тенли мог действовать по-разному, в конце концов, не бывает безвыходных ситуаций, даже если к тебе в дом заявились в полном оружии и явно ждали. Он мог бы попытаться скрыться из гостиной – благо ещё торчал на её пороге, а гостья свой пистолет в руках не держала. Потребуется мгновение, чтобы вооружиться и выстрелить в сторону полицейского, и этого мгновения ему должно хватить, чтобы оказаться за дверным косяком и использовать его в качестве укрытия. Уже оттуда можно отстреливаться и вызвать подмогу. Нападение на полицейского не при исполнении, в его же доме – подкрепление будет здесь уже через несколько минут. Хороший, почти беспроигрышный план для копа, которому нечего скрывать. Проблема в том, что Тенли за годы своей службы собрал такое количество скелетов в шкафу, что дергаться сейчас не имело смысла. Слишком поздно что-то предпринимать для такой продажной твари, какой он являлся. Вызовет подмогу – свои же прижмут потом, выясняя, в какую задницу и почему он залез. Отвертеться не получится.
Навьер не двинулся, на несколько секунд давая себе передышку, чтобы собраться с мыслями, а затем сделал пару шагов вглубь гостиной. Провоцировать наёмницу не хотелось, но и садиться прямо перед ней – тоже. Уже прошло то время, когда Тенли обладал молниеносной скоростью реакции. Сейчас он мог чувствовать себя в безопасности только на большом расстоянии от вооруженного преступника, а желательно вообще вне пределов его досягаемости.
Немного сократившееся расстояние, как и расступившийся мрак, позволили пришедшую рассмотреть более детально. Совершенно точно девушка – фигура была женской – она сидела в расслабленной, уверенной позе, ясно давая понять, кто владеет ситуацией. Нижнюю часть лица надежно скрывала ткань, волосы вряд ли были её собственными, одежда не оставляла никаких открытых участков, за которые можно было бы зацепиться и запомнить. Усложнял ситуацию и полумрак, сглаживающий черты и детали. Единственное, что Навьеру оставалось – это линия бровей, разрез глаз и часть мимики. Ещё жесты и интонации, с которыми она говорила. Иногда – Тенли знал не по наслышке – иногда, чтобы найти, достаточно и этого, главное, чтобы было, за что зацепиться. Крошечная деталь, какая-то особенность и, смотря на наёмницу, он мысленно просил эту чёртову сволочь ошибиться и дать ему хоть что-то, что он сможет использовать против неё в дальнейшем. Если выберется отсюда живым. На коленях девушки покоилась квадратная голова Валта, будто пёс просто забрался к ней на диван и заснул. Он иногда делал так – признак абсолютного доверия – и Тенли стало не по себе от этой иллюзии, но это тоже была деталь: у наёмницы – если собаку она смогла усыпить – совершенно точно были выходы на местных не чистых на руку ветеринарных хирургов или же живодеров. На полноценную зацепку не тянуло, но круг подозреваемых сузить могло.
– Что тебе надо? – Выдавил из себя Навьер. Маска напускного равнодушия оказалась достаточно надежна, не развалилась, когда Тенли начал говорить, хотя под ней, в своей самой сути, он представлял собой бесформенное, онемевшее от страха нечто. – Ты вообще представляешь, к кому в дом залезла?! Я детектив убойного отдела, тебе мало не покажется!
Представляла. Отлично, как оказалось, представляла. Взгляд Тенли внезапно натолкнулся на что-то крайне знакомое, надетое на запястье наёмницы, и мозг, отказываясь принимать очевидное, выдал секундную задержку. А когда до Навьера дошло, сопоставляя два и два в отвратительные и неизменные четыре, когда тонкий золотой браслетик, несколько лет назад сделанный на заказ, вызвал в памяти образ обожаемой дочки, тогда перед глазами копа пролетела вся его жизнь. Никчёмная, бессмысленная жизнь стража порядка, который не только не смог спасти семью от развода, но и который на неё же навлёк смертельную опасность. Что значит вещь близкого человека в руках недоброжелателя он знал прекрасно.
Кровь отлила от лица, выбеливая его от нахлынувшей ярости, губы сжались в тонкую полоску, а взгляд стал колким и жестким, придавая лицу хищные черты, но не делая Тенли хищником, которым он никогда не был. Падальщиком, привыкшим довольствоваться тем, что ему оставляют сильные мира сего – да, но не хищником.
– Не смей трогать мою семью, – зашипел полицейский, стискивая в руке рукоять пистолета. Посягательство на семью, пусть только в качестве немого предупреждения, в корне меняло ситуацию, из рабочей превращая её в сугубо личную. В то, что прощать Тенли никак не мог. Как бы он сам ни облажался, втягивать в это его семью никто не имел права, вот только, когда влезаешь в криминал, стоит забыть про неприкосновенность и безопасность: в преступности их просто нет. – Втянешь их и сильно, чёрт возьми, пожалеешь! Выкладывай, что тебе надо от обычного наверинского следователя.
Навьер пытался контролировать захлестнувшие эмоции, но ярость, паника и бессилие затапливали, не оставляя никаких шансов. Вытеснили напоминание о простой истине: если у преступника есть заложник – даже такой условный, как дочка Навьера – то следует выполнять все условия, а ещё лучше выслушать требования от начала и до конца, и только потом, если получится, выдвигать свои требования.
– Я слушаю.
Он так и остался стоять посреди гостиной, с пистолетом в руке, ошибочно полагая, что оружие и эти несколько метров, что разделяют его и наёмницу, смогут сыграть ему на руку. В том кошмаре, куда окончательно скатился и без того кошмарный день, это словно было единственное, что давало хоть какие-то гарантии. Иллюзия, порожденная отчаявшимся, погребенным под страхом, мозгом.

Подпись автора

das Monster // av by Auvren Taegan 🖤

« You are my victim, I'll eat your soul
Your pain is my pleasure‚ darkness is my
home »
♪ Hocico – Dark Sunday

Золотой браслет, тускло переливаясь в сумраке помещения, едва слышно зазвенел множеством сцепленных друг с другом колечек, когда наёмница намеренно подчёркнуто коснулась украшения. Тенли знал эти психологические приёмы, влезающие в голову и подчиняющие себе здравый рассудок, но поделать ничего не мог, когда в ответ на действия наёмницы его горло ещё сильнее стиснул страх. Ещё никогда – никогда – его семья не подвергалась такой опасности. Никто настолько в открытую им не угрожал, давя на Навьера. Намекали, да, но Тенли и сам прекрасно знал, что за его спиной находятся те, кто ему дорог и за кого он несёт негласную ответственность. Отступать ему было некуда. Да, он был сам виноват в том, что в какой-то момент влез в это криминальное болото. Наёмница, указав на эту его ошибку, была абсолютно права, но её слова только сильнее разозлили Тенли. Он скрипнул зубами, но, с трудом сохраняя остатки самообладания, промолчал, понимая, чем именно может закончиться словесная перепалка. Пострадать, доказывая свою точку зрения, Навьер хотел бы в самую последнюю очередь. Единственным выходом оставалось не провоцировать, не задавать лишних вопросов и выслушать, что ей, чёрт побери, от него надо. Тактика, которую полицейский часто применял, и которая ещё никогда его не подводила.
В том, что от него что-то требуется, Тенли не сомневался: в противном случае, потребуйся его убить, он бы давно валялся с простреленной головой в своем же доме. Гостья же начала с ним диалог. Загривком чувствуя, что она постепенно переходит к сути, Навьер внутренне подобрался, готовый выслушать любые требования. Но то, что он услышал, выбило почву из под ног. Киборги. Сегодняшнее убийство. Тенли будто окатило ледяной водой. В горле моментально пересохло, в ушах зашумело, а восприятие сузилось только до фигуры на диване.
Ещё сегодняшним утром он видел эти трупы. Начальство связалось с ним в полчетвертого, вызвало на место происшествия, как одного из главных следователей, назначенных на это дело. Приехав на место, он лицезрел жуткую кровавую картину, как по щелчку пальцев всплывшую сейчас в воспоминаниях в мельчайших подробностях. Их было двое. Почти двухметровые машины для убийств, напичканные улучшениями и роботизированными механизмами, заменяющими привычные конечности. Больше оружие, нежели люди. Ходячие безжалостные роботы – человеческого в них не осталось. Заменилось дорогущими протезами, чувством безнаказанности и огромными суммами зарабатываемых на заказных убийствах денег. Тенли мог поклясться, что услуги этих ублюдков обходились очень и очень дорого. Этим утром они оба лежали на полу ничем не приметного номера. Номер двадцать четыре. Эти цифры будто въелись в подкорку, став каким-то синонимом этого убийства. Двадцать четыре. Второй этаж, поворот направо, первая дверь, напрочь выбитая с петель. Заходишь, минуешь небольшой коридор и перед глазами предстаёт эта безжалостная композиция. Первое тело с отстреленной конечностью и простреленным брюхом лежит чуть ближе, почти у двери, второе – лишенное головы, чуть дальше, у разнесённого в щепки шкафа. Наёмница не ошиблась, упоминая ошмётки мозгов, и Тенли почувствовал, как его замутило: он будто снова оказался там. Многолетняя служба и бесчисленное количество мест преступлений так и не выработали у него иммунитета ко всей этой кровавой жести. Он даже не знал, плохо это или хорошо, но коллегам, которые сохраняли непроницаемое выражение лица на осмотре трупов и потом спокойно, без кошмаров могли спать, он завидовал. Всё его кладбище – все те, расследованием чьих смертей он занимался – все они навещали его то в кошмарах, то вовсе не давали спать по ночам. Причина была банальна и проста – Тенли боялся. До дрожи в коленях и до истерики боялся закончить также, как многие из этих жертв, чьи фотографии он потом скурпулёзно изучал.
– Постой, постой, – спохватился полицейский, видя, как наёмница оттолкнула голову спящей – спящей? – собаки и поменяла своё положение на диване. – Я просто выполнял свою работу. Мы собираем все улики, какие можем найти. Даже если это и что-то лишнее – моей вины в этом нет.
«Да что ты блять несёшь?» – Навьер мысленно взвыл, чувствуя, как контроль над диалогом окончательно выскальзывает из пальцев. Думать ясно, чётко и взвешенно не получалось. Голову забивали мысли, одна другой страшнее. А что если это она убила этих киборгов? А что если пришла сюда не в одиночку, а со снайпером, и он, заняв позицию за несколько зданий отсюда, в нужный момент выбьет из Тенли мозги, как только разговор свернет не туда, куда нужно? И будет детектив валяться на полу также, как эти чёртовы киборги.
– Да сяду я, черт возьми. Сяду, – слегка приподняв руку в примирительном жесте, проговорил полицейский. Как сделал несколько шагов к креслу и сел, он не помнил. Что-то, молниеносно переменившееся в настрое наёмницы, заставило Навьера не перечить и всё-таки сесть. Накрыло плотным покрывалом паники. Опасность, скрутившую нервы в тугой ком и льдом провалившуюся во внутренности, вот что он почувствовал, когда чужой взгляд уперся ему в лицо, а угроза вспорола тишину комнаты.
Теперь Навьер, заняв стоящее напротив дивана кресло, оказался ещё ближе. Их разделяла всего лишь ширина журнального столика – ничего не значащее препятствие для подготовленного вооруженного человека. Будет достаточно нескольких секунд, чтобы Тенли убить, и то только потому что большую часть времени он будет биться в агонии, не согласный умирать вот так: на полу собственного, неухоженного и одинокого дома.
Не смея лишний раз двинуться, чтобы ещё раз не спровоцировать, Навьер напряженно проследил, когда чужая рука скользнула в карман, молясь, чтобы там не оказалось оружия. Не оказалось. Что-то небольшое, квадратной формы, мелькнув в руках девушки, поймало на себя блик. Не спуская глаз с этой вещи, Навьер приготовился слушать.
Хорошего в произнесённых словах было мало. Расклад, обозначенный наёмницей, упорно ассоциировался с капканом, в который Тенли имел неосторожность угодить. Выбраться, пойди что не так, уже не получится. Навьер станет крайним. За ним придут: из криминала – такие, как эта нежданная гостья, и из правоохранительных органов – агенты АМП, готовые нацепить наручники на нечистого на руку коллегу. Это был конец.
– Ты... – наконец, после недолгого молчания, Тенли заговорил. Думалось с трудом, мысли складывались в короткие предложения, звучащие приговором для самого себя. – Ты хочешь, чтобы я вмешался в ход расследования и подтасовал улики?
Да, совершенно точно конец. Навьеру приходилось делать это и раньше, но он всегда был частью механизма – за ним всегда стояли куда более влиятельные люди, которые видели систему изнутри. Ему всегда платили, как за обычную, дорогостоящую услугу. Подтасованные улики, подкупленные или устраненные свидетели, судья, находящийся в доле – это была целая цепочка из людей, где каждый на своём месте и коллег не сдаст, по крайней мере пока в ситуации не начнёт копаться кто-то извне: те же АМП или любой другой независимый орган правоохранительной системы. Но для этого надо было серьёзно облажаться, и привлечь тем самым ненужное внимание. Сейчас же – Навьер понимал – он будет один. И рассчитывать придётся только на себя. Влезать в этот капкан, раскрывшийся перед ним смертоносной пастью, Тенли не хотел категорически.
Возможно, стоило попытаться что-то сделать. Не могла же ситуация быть настолько дерьмовой? Он продолжал убеждать себя в этом, а по мере того, как паника медленно отпускала свои когти, в голове начали появляться здравые мысли.
– Послушай, я не знаю, откуда ты настолько осведомлена о произошедшем, и знать не хочу, – дабы показать, что не настроен спорить, а всего лишь миролюбиво решить проблему, Тенли приподнял ладони обеих рук. В правой он всё ещё держал пистолет, не собираясь расставаться с оружием, правда теперь направленный не на сидящую напротив наёмницу. – Но у меня уже нет тех полномочий, на которые ты рассчитываешь. Доступ ко всем уликам есть только у АМП. Их подключили к этому расследованию и дело перешло к ним.
Пытаться что-то предпринять под носом у АМП – это чистое самоубийство, и Тенли надеялся, что это поменяет точку зрения наёмницы. Заставив себя опустить взгляд на скользнувшую к нему по поверхности стола флэшку – теперь он видел, это был обычный носитель информации, заключенный в строгий чёрный корпус – Тенли протянул руку и поднял вещь. Оказалась лёгкой, почти невесомой, безо всяких опознавательных знаков. Гладкий, чёрный прямоугольник. И не скажешь, что несёт в себе сведения огромной важности. Информацию, способную, подобно упавшей кости домино, смять весь ход расследования и пустить его по новому, ложному следу. «Да кто же ты такая, что тебе под силу такие просьбы?»
– Я знаю, что тебе нужен результат, – продолжил Тенли. Слова давались с трудом, но он упорно выталкивал их из глотки, всё ещё стиснутой паникой, отчаянием и страхом. – Но мне не под силу тягаться с межпланетной полицией. Тебе нужен кто-то с другим, гораздо более высоким, уровнем доступа к этому расследованию. Иначе поймают. Рано или поздно.
Тенли знал, о чём говорил. Выполни он все так, как от него требуют – его семью не тронут, но не тронут ли её, если агенты заметят подлог и устроят масштабное расследование, последствия которого докатятся до каждого причастного к обману? Тогда Навьер станет первым в списке целей, необходимых к устранению. Не сомневался: к нему придёт она же – эта девушка с закрытым лицом, только уже затем, чтобы заставить замолчать навсегда.

Подпись автора

das Monster // av by Auvren Taegan 🖤

« You are my victim, I'll eat your soul
Your pain is my pleasure‚ darkness is my
home »
♪ Hocico – Dark Sunday

Треск, с которым под чужой ладонью лопнуло стекло журнального столика, был сопоставим с грохотом выстрела. Огромного усилия Навьеру стоило не вздрогнуть, а остаться недвижимым и сохранить прежнее выражение лица. Флэшку, которую полицейский от неожиданности чудом не выронил, он сжал до побеления костяшек. Тишина ввинтилась в пространство комнаты колючим монотонным звоном. Это определенно точно был конец. Удар проводил черту в этом разговоре: дальше с Тенли будут разговаривать на совсем ином языке. Языке насилия, физического давления и боли, пока он не даст единственный верный ответ, который от него требуется. В горле пересохло, и Навьер не был уверен, что голос не подведёт его, потребуйся ему заговорить.
Упоминание в разговоре АМП, на которое он надеялся, не поменяло ровным счётом ничего, но дало некоторую, отнюдь не обнадёживающую информацию: ни наёмница, ни её заказчик (или заказчики) межпланетную полицию не опасались в той мере, на которую Тенли рассчитывал. Может даже, не опасались вовсе, если на их стороне был кто-то подобного АМП уровня. А это значило, что сам полицейский попал по-крупному. Соверши он малейшую ошибку, всё будет закончено не только для него, но и для его семьи, а чтобы защитить дорогих людей ему не хватит ни связей, ни денег, ни компетенции. Выбора не было.
Когда наёмница снова заговорила, Тенли уже знал свой ответ. Он знал его изначально, как только увидел незнакомую фигуру у себя в гостиной, но до последнего боялся принять неизбежное. Боялся взглянуть в глаза нелицеприятной правде, которая теперь развернулась к нему своим чудовищным лицом. Преступая закон и легко обоходясь с чужими судьбами, он должен был быть готов, что в какой-то момент также легко обойдутся и с ним, но Тенли малодушно предпочитал жить всё это время в неведении, считая, что подобная участь его не коснётся.
Коснулась. Разверзлась под ногами бездонной пропастью, уродливым капканом, утягивая на самое дно. Опутала подобно паутине. Не выбраться. Увидев незнакомый силуэт в своём доме, Тенли знал: он согласится на любые условия, которые перед ним поставит этот человек.
– Хорошо, хорошо, – как в лихорадочном бреду забормотал полицейский себе под нос, словно разговаривая сам с собой, а не отвечая на грозное предупреждение не ныть. Горло крепко сжала когтистая рука ледяного, промораживающего до позвоночника ужаса. Слова вышли невнятными и смазанными. А потом ему на плечи легли, вцепившись тонкими длинными пальцами, чужие руки. Словно живое воплощение того ужаса, что не давал нормально дышать и говорить. Навьер сдержался, чтобы не зажмуриться.
Слова наёмницы влились в голову подобно яду, гипнотизируя и окончательно отравляя и добивая всё то упрямое, что в Тенли оставалось. Он не шелохнулся, не видя ничего перед собой, оглушенный и придавленный своей новой реальностью, которую наёмница раскрыла перед ним. Только чувствовал, как пальцы стискивают его всё ещё сильные, несмотря на возраст, плечи, а чужое горячее дыхание касается уха. Очнулся только, будто от хлёсткой пощечины, когда девушка назвала срок, к которому всё должно быть сделано.
– Что? До рассвета? – Встрепенулся полицейский, понимая, что его и без того небольшие шансы на успех становятся ещё меньше с такими строгими рамками. Но незнакомка была права: завтрашним утром, когда в управление приедет начальство и всё подпишет, Тенли отстранят от дела и он уже не сможет ни на что повлиять. Дабы не привлекать внимание, он сможет подтасовать улики только ранним утром, когда в основном и выходит на смену: до всех своих коллег и, он надеялся, до коллег из АМП.
Даже о такой мелочи, как полномочия Навьера, доступной только узкому кругу лиц, девушка была осведомлена, а значит, Тенли кто-то сдал с потрохами. Кто-то вышестоящий и, вероятно, сдал по очень выгодному курсу. Тенли знал, что срочность поднимает ценник до невообразимых масштабов, он сам так часто поступал, когда заказчика сильно поджимали сроки, а с момента его назначения на расследование убийства двух наёмников и нынешней встречи прошло не более суток. Цена должна была быть огромной. Во сколько он обошёлся? В несколько десятков или сотню фейрийских кредитов? Весь его распорядок дня, все его полномочия, его пристрастия и даже, черт побери, его семья? Как за него заплатили: наличкой или зашифрованным переводом? Сведения отдали при личной встрече или в цифровых файлах? Чёрт, чёрт, чёрт. Он не верил, отчаянно не верил, что всё это происходит с ним и происходит сейчас. Горло с новой силой сжал приступ ужаса и паники, вытесняя лихорадочные, рваные мысли. Тенли с усилием вдохнул, промаргиваясь, дабы согнать пелену перед глазами. Легче не стало, всё плыло и звенело, вот-вот норовя сорваться не то в спасительную темноту, не то в истерику.
Шёпот снова обжег ухо, а затем отдалился вместе с почти бесшумными шагами. Навьер не сразу осознал, что его плечи больше не стискивает смертоносная хватка, а чужое присутствие не давит на хребет.
– Я сделаю, – прошептал он в тишину ночи. Флэшка, сжимаемая в ладони, показалась физическим воплощением приговора, который Тенли сам себе вынес, согласившись когда-то, много лет назад, работать на криминал. Пулей, которую он сам пустит себе в лоб, положив конец попыткам жить. Ему, продажному до мозга костей копу, пьянице и отвратительному отцу, не место среди своих коллег и обычных, нормальных людей. Но если он может спасти семью, он должен попытаться. Пусть похоронят его – не их.
– Я сделаю! – Срываясь, закричал Тенли в тягучую, мазутную пустоту. Собственный дом ответил ему дребезжанием работающего холодильника и воем сквозняка где-то на верхних этажах. Он опустил глаза вниз. Служебный пистолет, всё ещё сжимаемый в руке, малодушно показался единственным верным решением: надо всего лишь поднять его на уровень виска и нажать на спусковой крючок. Всё будет закончено. Не придётся подставляться под криминал, рискуя попасть меж двух огней, вот только за его семьей всё равно придут. Собственная смерть не изменит ровным счётом ничего, и от осознания этого захотелось выть недобитым, загнанным в угол зверем.
В памяти так невовремя всплыл браслетик дочки, обернутый вокруг чужого запястья, и дочкино, сказанное напоследок: «Люблю тебя, папуля». Если бы она только знала. Если бы она, чёрт побери, только знала, какой ублюдок её отец! Тенли обессиленно, зло завыл и в сердцах несколько раз ударил себя кулаком по лбу. Бросив флэшку на стол, закрыл лицо руками. Вой прервался сухими рыданиями. Обманчиво казалось, что следующие сутки он не переживёт. Всего через несколько часов его ждала ещё одна встреча, с человеком, перед которым Тенли за хорошую плату отчитывался о происходящем в полицейских сводках.

Подпись автора

das Monster // av by Auvren Taegan 🖤

« You are my victim, I'll eat your soul
Your pain is my pleasure‚ darkness is my
home »
♪ Hocico – Dark Sunday

Когда входная дверь захлопнулась за спиной сестры, в помещениях застыла глухая, будто могильная тишина, как в заброшенном склепе. Холод, царящий в квартире, и бетонные стены в трещинах только усиливали это ощущение. Кастерн, оставшись сидеть со скрещенными ногами на матрасе, медленно отвёл взгляд от темнеющего дверного проёма, в котором, будто убегая от чего-то, стремительно скрылась Элари. Обернулся к оставленным на матрасе вещам. Выключив уже впавший в спящий режим ноутбук, бросил на него распечатки и фотографии, складывая в единую стопку. Всё это отправил на противоположную сторону импровизированной кровати. Голову, прорываясь через мутный, вязкий туман, терзали тяжелые мысли. Острым, болезненным крюком засела паранойя, выматывающая и неоправданно перетягивающая всё внимание на себя. Кастерн понимал, что сомневается. Несмотря на всю взвешенность и осознанность принятого решения. Отправив Элари на задание, связанное с АМП, двумя трупами и пойманным пиратом, выложив перед ней опасные, исчерпывающие сведения, он слишком рисковал. Рисковал, потому что мучительно, до боли в груди никому не доверял, потому что знал о вероломной репутации Психо, а их единокровное родство по сути ничего не меняло и не гарантировало. Да и должно ли? Рисковал, потому что по его следу уже долгое время шла агент Теган, одна из лучших в своём деле, а подмена улик, должная сбить расследование со следа, теперь зависела от тех людей, на которых Фогарта влиял очень и очень косвенно. Эту ситуацию, от которой зависело слишком многое, он контролировал лишь формально, а зная, насколько вообще понятие контроля в криминале зыбкая и переменчивая вещь, понимал, как дорого это всё может ему обойтись.
Ошибся ли он, доверившись Психо? До этого момента он ни разу не поручал ей что-либо подобного уровня. Сейчас же Элари знала о местонахождении его штаб-квартиры, знала о ситуации, в которую попал Фогарта, знала об убийстве и о привлечении к делу межпланетной полиции. Да, чёрт побери, у неё даже были ключи от входной двери, которые он сам ей только что отдал. Располагая подобными сведениями, с Кастерном можно было запросто попытаться свести счёты. Достаточно сообщить информацию тем, кто за неё очень хорошо заплатит, и Фогарте в обозримом будущем проблем хватит. Его беловолосая голова – он знал – в некоторых кругах стоила очень и очень дорого: существовали люди, которые хотели видеть его мёртвым. Шэнелл Луаран, бывший босс Кастерна, значился в этом списке одним из первых.
Ошибся ли он? Паранойя пыталась перекрыть любую трезвую оценку, но Кастерн знал: Психо была нужна ему. Она, одна из немногих, не входила в круг тех людей, с которыми он постоянно вёл дела, она не светилась лишний раз в его окружении. У неё была своя репутация, свои влиятельные связи и свои методы. Он знал её уже достаточно продолжительное время. Проблемой было её непостоянство, её безбашенность, безумие и падкость на выгоду, но Кастерна с ней связывали уже несколько совместных успешных дел. Пожелай Элари получить за его голову награду – сделала бы это давно. Думая об этом снова и снова, Фогарта понимал, что, несмотря на всё, он хотел ей доверять. Поэтому и отдал эти чёртовы ключи, поэтому и позволил лицезреть себя в таком хреновом состоянии. Выходец из той среды, где родственные связи были превыше всего, а интересы семьи и интересы государства всегда на первом месте, даже будучи преданным этим самым государством и своими людьми, он так и не смог до конца поставить крест на доверии семье. Его собственная семья его не предавала. И это мучило, выворачивая наизнанку, рвало внутренности до кровавых ошметков, снова и снова раскачивало на огромных качелях, где с одной стороны – патологическая паранойя и невозможность никому доверять, а с другой – единокровная сестра, найденная во вражеской Системе. Единственный оставшийся родной человек, с кем Кастерн мог разговаривать и к кому мог обратиться.
Связавшись с Психо, Фогарта принял то единственное верное решение, которые было допустимо в сложившихся обстоятельствах. И это, как ни крути, оставалось неизменной истиной. Оперевшись рукой о матрас, блондин поднялся с кровати. Голову тут же неприятно повело, напоминая о не лучшем самочувствии, на что Кастерн раздраженно, зло поморщился. Он знал, что должен был дождаться прихода Элари, несмотря на своё состояние. Добравшись до дверного проёма, придержался рукой за косяк и направился на кухню, расположенную в противоположной стороне от входной двери. Миновав узкий, тёмный из-за отсутствия освещения коридор, оказался на кухне. Помещение встретило густым сумраком, очертания вещей едва вырисовывались в темноте, в горизонтальные окна под самым потолком уже втискивалась ночь. Из открытой форточки доносился шум расположенной неподалеку дороги. Ткнув включатель, Кастерн прищурился от ударившего по глазам света. Единственная лампочка под потолком, висящая на проводе, отрывисто поморгала, прежде чем залить помещение ровным жёлтым светом. На настенных часах значилось около восьми вечера. Психо, если верить подсчетам, должна была вернуться меньше чем через десять часов, к утру. Стянув с плеч кожаную куртку, Кастерн повесил её на спинку стула, остался в обычной чёрной майке с короткими рукавами. Подойдя к раковине, включил холодную воду. Глухо загудели трубы. Кран сначала выплюнул ржавый поток, через пару минут превратившийся в более-менее прозрачный. Умыв лицо ледяной водой, Кастерн провел руками по волосам, отведя их с лица назад. Выдохнул, чувствуя, как отрезвляет холод, вытесняя, пусть и ненадолго, туман из головы. Это обманчиво давало хоть какую-то гарантию, что его не выключит в самый неподходящий момент.
Найдя блистер обезбола, отданный знакомым инвийским хирургом, Кастерн вытащил из почти пустого холодильника бутылку местного слабоалкогольного пойла. Пить воду из-под крана не хотелось. Закинулся сразу двумя таблетками, краем ножа сорвав крышку с бутылки, сделал несколько глотков. Холод напитка прояснил мысли, отодвинул маячащее поблизости бессознательное состояние. Вытащив из кармана куртки пачку сигарет, Кастерн выругался, что не захватил из комнаты зажигалку. Сунув сигарету фильтром в зубы, наклонился к конфорке. Прикурил, чувствуя, как горячий едкий дым со вдохом спускается в лёгкие. Сделал ещё пару затяжек, но от сигареты стало только хуже: вернулась чертова тошнота, стиснув горло под нижней челюстью. Щелчком отправив недокуренную сигарету в раковину и захватив с собой бутылку, Фогарта выключил свет и вышел из кухни.
Вернувшись в основное помещение и по совместительству спальню, вновь опустился на матрас. Настроил на своём паде уведомления об открытии входной двери на случай непредвиденных гостей и поставил будильник на пару часов. Этого времени должно было хватить, чтобы прийти в себя. Вытащив заткнутый сзади за пояс пистолет, с щелчком снял его с предохранителя и убрал под подушку со своей стороны. Выключать свет Кастерн не стал, тот вырубался самостоятельно через полчаса. Оперевшись об матрас, лёг на бок. Почувствовал под щекой прохладную ткань подушки и свои влажные от воды волосы. Медленно вдохнул и выдохнул. В груди будто что-то мешало. Паранойя и тяжелые мысли уже сдвинулись куда-то на периферию, оставив в голове мутную пустоту. Собираясь ждать появления Элари, Кастерн положил руку с падом перед собой и перевёл взгляд на чёрный провал дверного проёма.
Отчаянный вой корабельных сирен, грохот выстрела прямо у затылка, вкус паленой, в мгновение свернувшейся крови на языке и в горле, и зарево такое ослепительно-белое, что выжигает сетчатку. Боли нет, она уже где-то за гранью. Стальные когти настойчиво скребут, раздирая, бронированное железо двери. Тошнотворный запах меди забивается в глотку. Что-то жесткое, металлическое вцепляется в запястья, намертво держит на месте, пока внутренности выкручивает в агонии. «Я не могу! Я не...»
Кастерн открыл глаза. В расширенные зрачки ударил дневной свет. Спускаясь из окон, всю комнату заливали прямые солнечные лучи. Собственный пульс тяжело и мучительно отдавал в виски. Не меняя своего положения, Фогарта попробовал сдвинуть руку. Запястье оказалось свободно, хотя он уже понимал, что это был всего лишь очередной из кошмаров, которые сопровождали его каждую ночь. Потом только почувствовал чужое присутствие. Доведенные до автоматизма рефлексы среагировали моментально, но Кастерн успел увидеть, что это спящая на стуле Элари, и сдержал себя за мгновение того, как в руке оказался пистолет. Вытащив руку из-под подушки, он медленно повернулся на спину и перевёл взгляд на потолок, изрытый сетью мелких трещин. Никого, кроме Психо, в комнате не было. В квартире – тоже. Тишина была слишком отчетливой. Паранойя, начавшая было скалить свои клыки, отступила на время, забилась куда-то вглубь восприятия, но не ушла.
Когда Элари, явно почувствовав, что Кастерн очнулся, пошевелилась, блондин перевёл на неё взгляд. Не меняя своего положения, слегка повернул голову в сторону Психо, когда она заговорила. Её стройный силуэт, в явно новой только что приобретенной одежде, показался каким-то нереалистичным видением, которого быть здесь – в этой штаб квартире Фогарты – никак не может. Но Элари была. Смотрела на него своими зелёными глазами, яд которых в полной мере отражала её ухмылка.
– Давно ты здесь? – Понимая, что явно пропустил появление Психо на собственной территории, спросил Кастерн. Его привычно низкий голос прозвучал хрипло и негромко, почти не выдавая его состояния. – Вижу, справилась в установленный срок.
Приподнявшись с кровати, Кастерн заставил себя сесть, оказавшись напротив Элари. Заправил мешающие пряди за ухо и поднял на девушку взгляд. Теперь она, в силу своего расположения, смотрела на него сверху вниз. На предложение поесть Фогарта беззлобно усмехнулся, никак не ожидав, что сестра принесет ему еды, явно не зная о почти пустом холодильнике.
– Сдохнуть мне не помешает, а не поесть, но спасибо.
Забрав предложенную еду, поставил рядом с собой. Поднял оставленную на полу бутылку с недопитым алкоголем и сделал пару глотков. Опустил обратно. Стеклянное дно с глухим стуком соприкоснулось с бетоном.
– Сигареты есть? – Свои он, забыв захватить с собой, оставил ночью на кухне, теперь чувствовал, что организму остро не хватает этой химической дряни. – Рассказывай по порядку, как прошло. Ублюдок сопротивлялся или сразу понял, что к чему? С ним придётся ещё раз разговаривать?
Рассказ, если Психо решит поведать всё в подробностях, был явно не короткий, так что Кастерн рассчитывал более-менее успеть прийти в себя и нормально поесть. И ещё отдать оставшиеся две трети оговоренной суммы. Если Элари в полной мере справилась с порученным ей заданием, то эти деньги она точно заработала. Кастерну было не жаль этой суммы, ему нужен был результат.

Подпись автора

das Monster // av by Auvren Taegan 🖤

« You are my victim, I'll eat your soul
Your pain is my pleasure‚ darkness is my
home »
♪ Hocico – Dark Sunday