Он пришёл под вечер, на следующие сутки, когда пленник заговорил. О том, что удалось сдвинуться с мертвой точки, ему сообщили. Но даже сейчас, когда с момента поимки прошло немного времени – около пары дней – казалось, что всё слишком затянулось. Проследовав за одним из своих людей по узкому длинному коридору, Кастерн миновал придержанную ему дверь и перешагнул порог комнаты, что находилась в самом конце. Окинул взглядом помещение, в котором оказался, по привычке выцепляя детали. Неприметное, с обшарпанными стенами, парой железных ржавых столов с необходимым оборудованием на них и единственным стулом в центре, оно не навевало приятных мыслей. Грязная белёсая полиэтиленовая пленка, смявшаяся под подошвами сапог, усиливала мрачность и однозначность обстановки. Обычная пыточная, оборудованная на скорую руку, позволяющая быстро замести следы и исчезнуть в неизвестном направлении. Кастерн, казалось, здесь всё знал наизусть. Эти мутные узкие окна под самым потолком, этот ленивый свет обоих закатывающихся за горизонт светил, едва пробивающийся в полуподвал, эти стены с бесконечной паутиной трещин, эта ржавчина на столах, единственной раковине и на полу. Смотреть было не на что – таких помещений он видел много, а в этом и вовсе был вчера.
Металлически тянуло кровью. Её запах, резкий и тяжелый, моментально начинал въедаться в одежду, волосы, а с каждым вдохом и в лёгкие. Пропитывал насквозь. И хотя потолок в комнате был высоким, около трёх метров, дышать здесь не становилось легче. Иннарский воздух, к которому Кастерн так и не привык, в этих четырех стенах словно состоял из страха, отчаяния и боли. Не нужно было быть псом или хищником, чтобы различать настолько яркие эмоции, волнами исходящие от человека в центре комнаты. Они звучали также отчётливо, как кровь, заполняющая собой всё пространство. Кастерн остановился напротив, в паре метров от пленника, рядом с тем, кто вёл нынешний допрос. Прибывший с главным подручный остался у двери, заняв позицию наблюдающего за обстановкой. Помешать им, впрочем, не мог никто.
Пленник не молчал. Его голос – голос человека с выбитыми зубами, уставшего захлёбываться то водой, то кровью, то воем и мольбами, – звучал изможденно, тихо, с трудом. Постоянно прерывался: даже с такого близкого расстояния его было почти не слышно. Связанный по рукам и ногам, допрашиваемый являл собой скорее подобие человека, изуродованное и обезображенное. Большая часть всего этого было делом рук самого Фогарты. Слова говорившего, мало связанные в единую цепочку, больше походили на лихорадочный бред, но среди всего этого потока можно было выудить несколько ясных мыслей. Он был в сознании, более того, рассчитывал отсюда выбраться. Что ж.
Карстен забрал из протянутой ему пачки сигарету, прикурил, пару раз щелкнув оказавшейся в руках зажигалкой. Не спеша затянулся, выдохнул дым в сторону. Сделал пару шагов, подходя к допрашиваемому ближе. Наклонился, выравнивая разницу между ними и переводя разговор в одну плоскость. Человек смотрел на него глазами, полными бесконтрольного страха и отчаяния. В его расширенных от адреналина зрачках, казалось, можно было утонуть.
На протяжении этих двух суток Фогарта требовал, на самом деле, не так уж много. Всего лишь один ответ на один-единственный вопрос.
– Кто?
Сегодня ему сообщили, что допрашиваемый готов рассказать. В любом случае, его ждала незавидная участь, с той лишь разницей, что, ответив, он обеспечивал себе достаточно безболезненную смерть.
– Я... я... я скажу, – прозвучало едва слышно, осмысленно, через хрип и пузыри крови, вздувающиеся в уголках губ. Очевидно, он понимал это тоже. Живым отсюда ему не выйти, ни на своих ногах, ни ползком. И всё же пытался.
– Конечно, скажешь, – оскалился Кастерн в ответ. В ледяной тон слов вплелись металлические интонации, остро отдающие угрозой. Поднял руку, запуская татуированные пальцы в короткие, грязные, слипшиеся от крови волосы. Сжал их в кулаке, заставляя сфокусироваться на своих словах и на своём лице. Заставляя смотреть в глаза. – Кто?
– Это... – допрашиваемый запнулся, с несколько секунд помолчал, собираясь то ли с мыслями, то ли с силами, – Это Мэт... Мэтиан.
– Фамилия?
– Риш... Ришлейд.
– Главный среди вас? – Такие – с такой хваткой – как правило, либо держат в своих руках власть, либо имеют к ней доступ. Кастерн не знал, просто догадывался, и, как оказалось, догадывался не зря.
– Д... да. Он... был капитаном. Нашим. Капитаном.
В руках у блондина оказалась распечатанная фотография с частью команды, о которой, вероятно, упоминал пленник. Её удалось найти среди вещей допрашиваемого, которому теперь за любое неосторожное действие в прошлом приходилось расплачиваться в настоящем. Его пытали по-разному, а теперь, когда он начал говорить, потребовались факты и подтверждения словам. Случайное фото, вероятно, сделанное на память, теперь должно было послужить точкой в жизни одного и приговором для другого. Эту бумажку, порядком потрепанную, с мелкими пятнами засохшей крови, Кастерн сунул пленному в разбитое, заплывшее от побоев лицо, заставляя смотреть. Тот глянул, закрыл глаза, выдохнул.
– Второй слева.
– Дайте мне пистолет.
Ему протянули обычное, стандартное оружие, заряженное на все патроны. Рукоятка привычно легла в ладонь. Сухо щёлкнул предохранитель, почти беззвучно натянулась пружина спусковой скобы, чтобы в следующую секунду разразиться грохотом выстрела. Чужая голова откинулась назад, лицо, разом омертвевшее, перечеркнули темно-красные полосы. Пленник замер, чтобы уже больше никогда не пошевелиться.
– Уберите здесь всё и созовите остальных.
В голосе блондина не читалось ничего, кроме сдерживаемой, но всё же просачивающейся через стыки выдержки, злобы. Он, по собственным подсчетам, потратил на разговоры недопустимо много времени и теперь это предстояло наверстать. Проходя мимо подручного, молча сунул пистолет ему в руки и покинул помещение. Уже выходя, повернул фотографию лицом к себе. Вторым слева на него смотрел брюнет, симпатичный, даже красивый, с короткой стрижкой, достаточно небрежной, зачесанной на одну сторону. Так, мельком взглянув, Фогарта не назвал бы его внешность очень примечательной, но было что-то во взгляде – иное, заставляющее смотреть внимательнее, не поддающееся определению. Что-то, остро кольнувшее интуицию.

Подпись автора

das Monster // av by Auvren Taegan 🖤

« You are my victim, I'll eat your soul
Your pain is my pleasure‚ darkness is my
home »
♪ Hocico – Dark Sunday

За входной дверью, тяжело лязгнувшей замками, Кастерна встретил меркнущий закат и влажный, душный воздух, после полуподвала казавшийся невероятно чистым. Тянуло надвигающейся ночью. Небо, низко склонившееся над городишком, темнело, постепенно проявляя на своём полотне увеличивающееся количество звезд. Смотря на это мерцающее далёкое великолепие с поверхности очередной планеты и затягиваюсь от почти истлевшей сигареты, Кастерн испытывал что-то сродни предвкушению. Азарту. Как хищник, почуявший жертву и знающий, куда ведет её след. Но он не мог игнорировать и смутное чувство, поселившееся в сознании, где-то в нервах. Заставляющее быть напряженнее, чем обычно. Это было похоже на предчувствие. Неясное, раздражающее, бередящее разум, подобно ране, медленно исходящей тёмно-красным и сулящей неминуемую гибель.
Фогарта привык сопоставлять факты. Анализировать. Просчитывать, включая в просчеты даже самые худшие варианты. Нынешняя ситуация, при всех её исходных и имеющихся на данный момент фактах, была непростой. Он шёл по следу, знал, что рано или поздно настигнет цель и получит то, что рассчитывает получить, но, будучи хищником, нельзя исключать вероятности стать целью самому. Роли могли поменяться в самый неподходящий момент. Из желающих найти Мэтиана Ришлейда – Кастерн был уверен – он был далеко не единственным. Вопрос лишь в том, кто доберется первым. Убрав нынешнего допрашиваемого, а по совместительству одного из команды Мэтиана, блондин исключал утечку информации из этого источника: надежнее мёртвого не сможет молчать никто. Должным образом допросив, получал необходимую информацию. Но, наверняка, были и другие пути, другие способы выйти на след излишне самонадеянного ублюдка.
Поднеся сигарету к губам, беловолосый неспеша затянулся. Выдохнул дым, цедя через зубы, вниз. Горечь сигарет перебивала металлический привкус крови, с ощущением которого Фогарта покинул помещения, но не могла сделать этого до конца. Слишком отчётливо, слишком долго его окружало насилие. Он весь словно состоял из кроваво-красного, как какой-то древний жестокий идол, чьё существование невозможно без чужой боли, страданий и смертей. Теперь вот снова. Зацикленный, замкнутый круг.
У него была цель, у него была очередная жертва, у него были почти все карты на руках. Зная имя, можно было найти кого угодно. А, зная, как выглядит, можно было найти в считанные часы. Сунув сигаретный фильтр в зубы, Кастерн сложил фотографию пополам, отчерчивая заломом Мэтиана с ещё одним человеком – уже мёртвым на данный момент – от остальной команды. Убрал бумажку во внутренний карман кожаной куртки.
Второй слева.
Слова зациклено крутились в голове. Пленник не мог соврать: таким тоном и при таких обстоятельствах не врут. Просто не способны. Долгие гудки набираемого неотслеживаемого номера. «Мне нужно, чтобы ты нашел кое-кого. У тебя пара часов». За пару часов Кастерн доезжает до места своего временного базирования – бедного квартала где-то на окраине. Припарковывается, глушит двигатель, толкает дверь ховера и вылезает из салона. Оказывается на мрачной, почти неосвещаемой улочке. Под тяжелыми сапогами дорожная пыль и раздолбанное дорожное покрытие. Место здесь неприметное. Лишних глаз почти нет.
Он заходит в подъезд, поднимается по узкой лестнице. Под потолком мигают лампочки – по одной на каждой лестничной площадке. Света мало. Пахнет плесенью, пылью и кошками. На втором этаже, где есть сеть, ему приходит уведомление. В зашифрованном тексте адрес, с точным указанием улицы, подъезда, этажа и номера квартиры. Инве. Путь туда – ровно четверо суток. Команда, порядком засидевшаяся на Иннаре, точно не будет против такого полета на борту Судьи. Кастерну это было на руку. Их надо чем-то занять. На Инве у него было несколько незаконченных дел.
О том, какая его истинная цель, Фогарта не распространялся и не собирался. Его команда была небольшой, всего десять человек, из десятка которых он в полной мере не мог доверять никому. Его недоверие к некоторым вещам порой переходило в паранойю, ненормальную и острую, но этим головорезам, заинтересованным только в материальной стороне вопроса, не стал бы доверять даже самый искренний и открытый человек. Они были его шестерками, обычными дворовыми псами, нужными для грязной работы и стандартных приказов, выполнение которых можно было поручить почти кому угодно. Кастерн без труда мог сменить это окружение на другое, и жалеть бы не стал. В итоге, при удобном случае, он пустит их в расход.
Но двое, присутствовавшие с Фогартой в том подвале, всё же располагали информацией: знали имя, но не знали, для чего оно ему нужно. Кто этот человек, информацию о котором беловолосый допытывал в течение почти двух суток. Но заинтересованность их главного не выходила за привычные для него рамки, чтобы привлекать ненужное внимание людей из команды. Двое суток – не срок для человека с таким уровнем жестокости. Они были уверены: он мог бы закончить гораздо раньше, но не стал из-за своих прихотей.
Попав в квартиру, Кастерн первым делом осмотрел её на предмет нежданных гостей, затем собрал вещи. Их было немного: оружие, деньги, кое-какие документы. Возвращаться сюда он не собирался. Оставив всё так, словно здесь никто не жил, ушел. Уже по пути к Кэйваторну пересёкся со своим иннарским связным. Тот передал ему папку с информацией.
Данных было немного. Кастерн изучил эти несколько распечатанных листов вдоль и поперёк, пока за рулем ховера держал путь к кораблю. Рассмотрел до деталей и тройку приложенных к делу фотографий, гораздо более информативных, чем та – во внутреннем кармане куртки. Тёмные глаза, немного светлее волосы. Та же небрежность в прическе. Шрам на шее и родинка на левой щеке. 27 лет, иннарианин. Был обычным подростком, рано связал свою судьбу с криминалом. Имел привычку ввязываться во всякие рисковые дела – их предоставленный список был явно не полным – свой корабль и команду на двадцать пять человек. До последнего момента. Самонадеянность и риск стоили жизни большей части его людей. Стоили корабля. Это случилось год назад, примерно тогда же, когда Кастерн, работая на прежнего босса, оказался втянут в неприметную историю и которая теперь превратилась в погоню за фантомами. В бесконечный путь по следу. Иногда Фогарта и правда ощущал себя бешеным, безумным животным, зацикленным на одном-единственном: на цели, которой могло вообще не существовать.
Ровно четверо суток занял путь до Инве. Пустой, бездонный космос наконец остался позади, сомкнувшись немым пространством за приблизившимся к планете кораблем. В атмосферу Инве, обласканной пустынями и неблагоприятным климатом, Кэйваторн вошел по заранее подготовленному идентификационному коду частного корабля, переключился на маневренные двигатели и, затерявшись, приземлился в пустыне, близ Наверина. На коротком собрании перед высадкой Кастерн приказал своим выйти на след нескольких разыскиваемых человек, к которым у него тоже имелись вопросы, а сам, взяв в личное пользование челнок, исчез на трое суток.
Наверин встретил блондина обилием кораблей в ночном небе и обилием построек образца старой архитектуры, являющихся олицетворением приверженности инвийцев к своим истокам. Людей на улицах было немного. В неприметном заведении, расположенном в слепой зоне для средств видеорегистрации, он пересёкся со своим инвийским информатором, который сообщил, что место локализации Ришлейд сменил. Это не стало для Кастерна новостью, он предвидел подобный вариант развития событий, поэтому этой же ночью, ближе к утру, вышел на щуплого блондинистого парня, оказавшегося для разыскиваемого информатором. Тот отпираться от ответов не стал, когда его в темноте до разбитых губ впечатали лицом в столешницу. Вторжение на личные квадратные метры человека, привыкшего к осторожности и абсолютной анонимности, произвело на парня неизгладимое впечатление. Своими ответами он купил себе второе рождение: он владел информацией и лично обеспечил Мэтиана нынешним местом жительства. Кастерн, с силой вжав блондинчика в поверхность столешницы и не давая ему толком пошевелиться, вколол в тонкую шею приличную дозу быстродействующего снотворного. Успел досчитать только до трёх – информатор поддался даже раньше, превратившись в руках в безвольную бессознательную куклу. Фогарта бросил его на кровать и покинул комнаты. У него имелся адрес, в точности которого сомневаться не приходилось, и десяток часов в запасе.
Он взял оружие: стандартный пистолет под курткой, маленький – за голенищем сапога вместе с раскладным охотничьим ножом и обычная струна в кармане, идеально подходившая для удушения. Он планировал также влезть в чужую квартиру, с той лишь разницей, что на подобный эффект, как в случае с информатором, рассчитывать не приходилось. Ришлейд, если верить информации, был в разы опытнее и подготовленнее. Это могло его только дестабилизировать. Впрочем, иногда было достаточно и этого.
Квартира оказалась неприметной. Старой, с обшарпанными стенами, нелепыми тяжеловесными картинами на стенах, излишней мебелью и мутными окнами. Ванная, выдвинутая прямо на середину одной из комнат, была исчерчена ржавчиной от краев и крана до сливного отверстия. Здесь же, в углу, на низкой тумбочке красовался телевизор крайне старой модели. Смятая двухместная кровать без подушек у противоположной стены. Везде пыль, бутылки то от шампанского, то от вина, стойкий запах сигарет и почти пустые пачки от них. Не оставляя за собой следов и не прикоснувшись ни к одной вещи, Кастерн занял ту позицию, из которой можно было застать врасплох и напасть, оставаясь незамеченным до последнего. Темнело. Двойные тени прочертили по стенам до потолка, и теперь исчезали, сливаясь с наступающим мраком. Заведя руку за спину, Фогарта достал пистолет и тихо снял его с предохранителя. По его подсчетам, оставалось ждать не так долго.

Подпись автора

das Monster // av by Auvren Taegan 🖤

« You are my victim, I'll eat your soul
Your pain is my pleasure‚ darkness is my
home »
♪ Hocico – Dark Sunday

В квартире, выходящей окнами на круглосуточный, малопосещаемый магазинчик, было пронзительно тихо. Мутные, плотно закрытые окна почти не пропускали незначительный шум с улицы. В столь поздний час этот квартал был словно вымершим: не молчали лишь маневренные двигатели пробирающихся в ночном небе кораблей да почти бесшумные ховеры, время от времени проезжающие внизу. Вакуум тишины, обволакивающей со всех сторон, разбивала лишь капающая из кухонного крана вода. Мерно отсчитывала секунды только ей известными хаотичными промежутками. Привычное время, казалось, остановилось. Его будто вообще не существовало. Кастерн закрыл глаза, концентрируясь на собственном сердцебиении, ровном, не выдающем ни единой мысли, ни единого чувства, что терзали на части сознание.
Злоба, задушенная выдержкой. Гнев. Расчетливая ярость, живущая лишь в мгновении убийства: на острие кинжала, на нажатии спускового крючка, на последнем выдохе жертв. Кастерн не мог позволить себе большего. Только сейчас, прислонившись плечом к стене и чувствуя, как холодный воздух с каждым отмеренным вдохом лениво заползал в лёгкие, он ощутил весь тот чудовищный концентрат чувств, что привели его туда, где он сейчас находился. Остановившись в этой точке, в этой пропахшей сигаретами, пылью и алкоголем квартире, он словно, сам того не желая, оглянулся назад, через плечо смотря на тот путь, что прошел. Отступать было поздно. Он не рассчитывал. Он подобрался слишком близко.
Мэтиан был единственным человеком, оставшимся в живых, кто располагал данными о местонахождении информации, за которой так долго охотился Фогарта. Он должен был получить от него ответы при любых обстоятельствах, и спокойный разговор туда никак не вписывался. Если Ришлейд окажется несговорчивее, чем Кастерн рассчитывал, то им придётся перебраться в совсем другие условия. Гораздо более суровые и однозначные. Для этого, впрочем, всё было готово.
Ждать пришлось недолго. Глухой лязг замков входной двери пропорол тишину, перетягивая внимание на себя. Кастерн слегка прищурился от яркой полоски света с лестничной клетки, резанувшей по привыкшим к темноте глазам. Выхватил фигуру зашедшего. Цель он узнал сразу: те же волосы, телосложение, рост, походка. Ошибки быть не могло. Опрометчив, заходя без паузы, но вооружен. Пистолет в правой руке. Предусмотрительно. Фогарта, не меняя своего положения, позволил ему зайти, закрыть дверь, сделать несколько шагов вглубь квартиры.
Он мог бы его убить, выстрелив в затылок и навсегда похоронив свою связь с собственным прошлым. Он мог бы взять его на прицел, приказать положить оружие на пол, заставить встать лицом к стене, а уже затем допросить. Это был бы самый лояльный вариант, но те чувства, которые Карстен испытывал к этой самонадеянной мрази, разрушившей когда-то его собственные планы, диктовали свои условия. Он потратил слишком много времени, анализируя, сопоставляя факты, гоняясь по двум Системам за сведениями, допрашивая, насилуя и убивая, чтобы свести всё к обычному непримечательному разговору. Он не спал слишком много ночей за эти чёртовы полгода, чтобы просто спрашивать. Его сущность, уязвленная, алчная и разнузданная жестокостью, жаждала расправы.
Он сделал бесшумный шаг в сторону Мэтиана, подобно смертоносному хищнику выныривая из темноты. До последнего оставаясь вне поля зрения, атаковал внезапно, быстро, жёстко, рассчитывая в максимально короткий промежуток быстро и эффективно нейтрализовать. Перехватил чужую руку с пистолетом за запястье, беря под контроль оружие, и одним сильным рывком завёл её вниз, выбивая пистолет встречным ударом колена. Сломал противнику запястье или только повредил, плевать. Его такие мелочи не волновали. Имело смысл только количество причиненной боли: чем больше, тем лучше. Боль призвана дестабилизировать. Вносить хаос в порядок действий. Ослеплять, не давая сориентироваться и ответить ударом на удар.
Чужой, выбитый из руки пистолет тяжело протяжно лязгнул об пол, отлетая куда-то в угол помещения – его не пришлось даже отталкивать ногой, чтобы вывести из столкновения и не позволить при случае воспользоваться. Не отпуская запястья и не собираясь дать противнику в распоряжение ни доли секунды, блондин сразу коротко, почти без замаха, с силой ударил в лицо свободной рукой. Той, в которой держал свой огнестрел. Вырубить не рассчитывал, а наоборот, дать до искр перед глазами захлебнуться болью, а потом уже, немного позже, собственной кровью. Ударил рукоятью мощным, проламывающим ударом, попал по верхней скуле, немного по касательной, но почувствовал, что попал хорошо, когда рукоять стала в ладони скользить. Вслед за ударом выхлестнула ярость, разгоняя пульс и заволакивая разум ослепительно-белым. Дёрнув противника за запястье на себя, отпустил, чтобы в следующую секунду перехватить за волосы, сжать их в кулаке и бросить его лицом в стол. Предугадывая сопротивление и попытку подставить руку, впечатал в гладкую поверхность грубо, с силой, тут же прижимая собственным весом. Давая почувствовать давление на хребет. Сбоку к затылку прижал дуло, позволяя в полной мере ощутить его смертоносный стальной холод. Секунду дал на осознание.
– Мне нужны ответы, – процедил, на выдохе, ледяным ровным тоном, вымеряя каждое слово. На чистом языке центавриан. – Если они меня устроят, ты останешься жив.
Так, чтобы слышал, взвел курок. Сильнее вжал щекой в поверхность стола, стискивая податливые, промокшие в крови пряди волос и наклонившись чуть ниже. Густой мрак заполнял помещение, но распознать тёмные полосы, перечёркивающие чужое лицо, и пятна, расползающиеся по поверхности стола, не составляло труда. Металлический запах скреб по горлу, заползал в лёгкие, концентрировался в сознании, разбавляя белое зарево злобы кроваво-красным. Мразь, которую он так давно искал, теперь была с ним в одной комнате. Под ним, прижатая почти без возможности выбраться.
– Год назад, – продолжил, не меняя тона, – Система Альфы. Грузовое судно «Далуэн». Вы взяли то, что брать не следовало. Из всех тех ублюдков остался только ты, так что я хочу знать, где находится то, что ты присвоил себе.
Фогарта был зол, но злоба эта, ясная и отчётливая, не перехлёстывала за границы самоконтроля. Он рассчитывал получить ответы, способы его не волновали. В любом случае, по его собственным подсчетами, Мэтиана в итоге ждала незавидная участь. Даже если сможет выжить после встречи с ним, то по следу уже шли другие: другие желающие задать те же самые вопросы.

Подпись автора

das Monster // av by Auvren Taegan 🖤

« You are my victim, I'll eat your soul
Your pain is my pleasure‚ darkness is my
home »
♪ Hocico – Dark Sunday

Он рассчитывал, что всё будет проще. Ришлейд был не первым и далеко не последним из пиратских ублюдков, с какими Кастерну приходилось иметь дело. На таких хищников, вцепившихся в тело Ферийской Федерации и наживую отдирающих от неё куски, он насмотрелся сполна. Попадались такие и в его родной Системе. Безжалостные, плюющие на законы, уповающие только на свою удачу и попутный космический ветер, они были готовы пойти на что угодно, лишь бы заполучить достойную наживу. Порой они доставляли слишком много хлопот, чтобы их игнорировать и отрицать причиняемый ими вред: Фогарта сталкивался с ними, когда был капитаном военного фрегата, сталкивался и после – когда работал на бывшего криминального босса. И никогда они не вызывали у него принятия.
Многих Кастерн отправил в могилу, когда предоставлялась возможность. Для многих этой могилой стал немой бездонный космос и дрейфующие обломки их кораблей. На каждую такую встречу у него были разные причины: отданный приказ, обещанные деньги, возможная нажива. Личные мотивы играли самую последнюю роль, но только не в этот раз.
«Далуэн» был обычным грузовым кораблем, отправившимся в свой печальный десятидневный путь с Иннедеи до Инве. На нём, запустивший свои когти далеко за пределы Сириуса, бывший босс Фогарты планировал транспортировать и спрятать подальше от чужих глаз партию оружия и кое-какие документы, в исключительной важности которых не приходилось сомневаться. Часть той засекреченной информации имела к Кастерну прямое отношение. Главному удалость прознать слишком много, он хотел сохранить это для подходящего случая, но позволить ему обладать такой властью Фогарта не мог. Кастерн рассчитывал обойти его, обыграть в этой постоянной схватке за место под светилом, отыметь, в конце концов, но на арену вышли пиратские корабли. Подобно волкам они задрали добычу гораздо раньше, нежели туда прибыл Фогарта. И блондину пришлось пойти на крайние меры. «Кэйваторн» с его чёртовой командой стал только началом.
Многих Фогарта допрашивал до неузнаваемости, вымучивая данные про гребанный «Далуэн», но все причастные сгинули, будто провалились сквозь землю: ни следа, ни намёка, ни случайного слова. Живых Кастерн не оставлял – ни к чему свидетели, не способные молчать. Но однажды кто-то шепнул про человека, наёмника, из команды налётчиков, мелкого торговца награбленным. У него имелась небольшая партия оружия. Цена завышена, как завышены и требования. Излишне осторожен, но скорее просто параноик. Кастерн потребовал с ним аудиенции, прибыл под видом агента заинтересованного богатого покупателя, пообщался, соглашаясь на цену только при условии на товар посмотреть. Там, в числе прочего стрелкового хлама, из-под небрежного накинутого на стол чёрного брезента на него смотрели два эссианских пистолета. Это стало отправной точкой, когда Фогарта смог напасть на след и со следа уже не сбивался.
Теперь он вышёл на того, кто осмелился обойти его, напасть на грузовое судно и забрать то, что он искал. Кто тогда, год назад, отправил все планы блондина к атрейской матери. Теперь, в этой комнате без света, разбив ублюдку лицо, сломав запястье и прижимая его к столу, Фогарта только сорвал стоп-краны со своей злобы и давно и тщательно взращиваемой ненависти. Натолкнувшись на несговорчивость и ложное незнание, убедился, что лучше им обстановку сменить. Разумеется, Мэтиан не был настроен выдавать всё и сразу, но Кастерн собирался дать ему возможность осознать, с кем он имел неосторожность связаться.
– Следи за словами, сука, – прорычал на чужую попытку сбавить градусы напряжения. Тратить время на болтовню блондин не собирался. Он знал эти приёмы: потянуть время, прийти в себя, оценить обстановку, попытаться взять разговор и ситуацию под контроль. Дестабилизировать словами, но чёрта с два это могло подействовать на Кастерна. – Я повторю ещё раз: одна из мразей сдала тебя с потрохами, назвав твоё имя и указав на твою морду, после чего сдохла. Ещё, правда, успела рассказать про корабль, на котором вы вдвоем позже перевезли награбленное. «Джайлс», кажется.
В информацию, приправленную фактами, что имеют прямое отношение, верят охотнее. И дестабилизирует она сильнее. Кастерн хотел, чтобы Мэттиан прочувствовал, насколько близко он был всё это время: блондину попался всего лишь другой человек из команды Ришлейда, тот, с которым он наверняка проводил вместе время, с которым они прошли через многое и который сидел с ним за одним столом на гребанном «Риване», пока корабль держал путь в ту точку между Иннедеей и Инве, где в тишине ползло грузовое судно. То самое, за которое теперь приходилось расплачиваться.
В эти мгновения, покадрово растянутые во времени, происходящее ощущалось отчётливо и остро. Фогарта знал, что противник физически ему мало что противопоставит. Был уверен, что из этого захвата ему не выбраться. Находясь близко, слышал его сбитое эмоциями и болью, тяжелое дыхание, чувствовал тепло его тела, разгоряченного короткой злой схваткой. Чувствовал медно-стальной запах крови, забивающийся в лёгкие, и горечь сигаретного дыма, которым Ришлейд травился, может, десяток минут назад. Собственная злоба, яркая, как зарево атомного взрыва, лезла в сознание. Захлёстывала, провоцировала наравне с чужой самонадеянностью. Взгляд, направленный на Мэтиана, выцепил в темноте его наглый ломанный оскал. Ровные зубы, залитые рубиново-красным, из-за мрака почти чёрным. Выцепил прищур глаз, искрящих ответной яростью. Знал, сука. Прекрасно знал, о чём Фогарта говорил. Знал и смел скалиться в ответ, в открытую увиливая от фактов. Отрицая очевидное. Что ж, значит, просто с ним не будет. По крайней мере, не так просто, как рассчитывал Кастерн.
– Как раз наоборот, Мэтти, – парировал, выплёвывая каждое слово, словно куски падали. Не отпуская из захвата, собирался перевести пистолет ниже, к чужому плечу, чтобы прострелить, для верности, насквозь. Прояснить чужие мозги болью. Выбить из них всю дурь про ложь и попытки прикинуться неосведомленным. Заставить думать, – Их было немного...
Договорить он не успел. Не успел и опустить пистолет ниже, чтобы перейти от угроз к насилию. Чужое движение, быстрое, гораздо быстрее его собственной скорости реакции, пролетело по краю восприятия. В следующее мгновение, показавшееся катастрофически коротким, почувствовал хватку – мертвую хватку – на пистолете, что вжимал ублюдка в поверхность стола, и последующий рывок, с силой, несоизмеримой с телосложением Мэтиана. Оружие из руки исчезло, будто его никогда у Кастерна и не было. Лязга отправленного на пол пистолета не последовало, что могло значить только одно: его собственное оружие оказалось под контролем противника. А это всего секунда на то, чтобы перехватить его за рукоять и воспользоваться. Ситуация была критическая. Кастерн, со всем его опытом и военной подготовкой, это прекрасно понимал.
Об ударе под рёбра блондин безошибочно догадывался – это был один из проверенных способов выбраться из такого захвата, а с учетом силы в левой руке Мэтиана и вовсе становился единственным логичным выпадом – и противник не заставил ждать, въехав локтём в солнечное сплетение со всей злобы. Замаха для этого ему не потребовалось, но с силой, какую давала левая рука, это и не было нужным. Всё, что у Кастерна имелось против, – это тонкий, но прочный бронежилет под майкой, прилегающий к телу вплотную. Выпад дестабилизировал, проехался по сознанию вспышкой боли, но почти не лишил способности соображать, а главное, действовать.
В те несколько дней, что выдались после допроса последней жертвы, Фогарта потратил на поиск и изучение всей доступной информации о Мэтиане. У него имелись сведения, что после гибели «Ривана» и большего количества команды, их капитан пропал с радаров на достаточно продолжительное время. Более того, получив ранения, отлеживался у частного лекаря. Кастерн допросил этого врачевателя, находящегося на тот момент на Иннаре, но никакой подозрительной информации не получил. Всё было конкретным и исчерпывающим. Теперь же, в эти гребанные мгновения, блондин понимал, насколько врач, сука, оказался лжив. Он не только поставил Ришлейда на ноги, но и впаял ему механическую руку, неотличимую от настоящей, пока с ней не столкнёшься напрямую. А чем такое столкновение грозит, было ясно, как ясен Сириус в зените.
Осознание, что попался, придало сил, ударило по кровотоку адреналином. Кастерн не мог позволить себе проиграть, упустить противника, позволить ему сбежать. Не для этого он загнал его в угол. Так и не отпустив чужие волосы и продолжая их сжимать в кулаке, он попытался приложить противника об стол повторно. Надеялся выиграть хотя бы секунду, но Мэтиан, не будучи дезориентированным в отличие от блондина, успел развернуться к нему лицом. Скудный свет из окна выхватил его лицо, излом залитых кровью губ, глаза, злые, во мраке которых, казалось, можно было утонуть. Что-то полоснуло внутри, будто прошлось лезвием, распарывая по живому.
Серебрящая сталь поймала на себя блик, выныривая из темноты. Смертоносное дуло теперь снизу вверх смотрело прямо в грудную клетку. В любом другом случае Кастерн попытался бы выбить оружие ещё до того, как оно развернулось к нему, или перехватить, блокируя пальцем под спусковым крючком попытку выстрелить. Но против роботизированной руки это всё не имело смысла.
Собственное тело, годами тренировок доведенное до автоматизма, среагировало быстрее, чем Фогарта понял, в какую западню попал. Ещё до того, как пистолет поднялся на уровень груди, блондин перехватил чужое запястье, но не с целью пересилить, а намереваясь самому насколько возможно уйти с линии прицела. Сжав, сам того не ожидая, почувствовал руку, будто настоящую: теплую и живую, с ложным – он знал – ложным ощущением связок и костей. Сука. Сила в ней была такая, что не справиться даже ему, тренированному и на порядок сильнее многих людей его телосложения. Противник без труда смог поднять руку выше: ощущение лёгкости этого движения, отчётливое, как удар, отпечаталось в сознании.
Он почувствовал, когда Мэтиан нажал на спуск. Ясно ощутил натяжение связок под своими пальцами и ничего, абсолютно ничего не мог этому противопоставить. Выстрел пришёлся немного левее, врезался тысячетонным локомотивом, переворачивая сознание и разом погребая под своим ударом всякую связь с реальностью. Кастерна словно выбросило в другую, ослепительно-яркую параллельность. Стало раскалено-бело вокруг, как зарево взрыва. Он был знаком с подобным и не понаслышке. Всего лишь дезориентация, нестерпимая и распиливающая надсадным, нарастающим звоном. Накатила в мгновение разрушительной волной, подержала в себе, а после стала отступать, не спеша, мучительно, с трудом.
Боль пропахала грудную клетку раскаленным плугом, выворачивая, вцепляясь намертво. Прикипая к нервам. Это было первое, что Кастерн почувствовал. Жёсткая прямая поверхность под левым коленом – второе. Такая же под левой ладонью, упирающаяся остро и однозначно. Её холод, отрезвляющий и как-никак возвращающий в сознание. Кажется, дышать он не мог. Разучился. Мозг, шокированный и ещё не соображающий, резкий недостаток кислорода не фиксировал. В глаза лезли пряди волос. Пол, на котором Кастерн оказался, прояснялся медленно и никак не соединялся в единую картинку. Было несоизмеримо темно. Боковым зрением Фогарта успел заметить дверцы шкафчиков столешницы, внизу которой оказался, и выхватить движение – с другой стороны. По направлению к дверному проёму. Мэтиан, сука, решил сбежать, пока предоставилась возможность. Знал бы, что сбегает только до следующих, ещё больших проблем. Фогарта знал об этом, возможно даже, хотел предотвратить. Рефлексы, впаянные в нервы, среагировали моментально. Опустив свободную руку к голенищу сапога, он выхватил оттуда маленький пистолет, который, собираясь сюда, взял с собой чисто по привычке. Игнорируя, насколько это возможно, боль, поднял руку параллельно полу и, почти не прицеливаясь, нажал на спуск. Грохот выстрела полоснул по помещению, отдача залила сознание ослепительным всполохом боли. Кастерн ответил коротким, полным злобы рыком. Понял, что промахнулся. Дверной проём плыл и множился, ровно как и исчезнувший в нём силуэт. Стихающие шаги отдавались где-то на периферии.
Оставаться здесь блондин не собирался, попросту не мог позволить себе такой роскоши, но мрак помещения казался абсолютным. Лез в голову. Наваливался и душил, заполняя собой всё пространство. Красное стало отступать. Боль разжала челюсти. Казалось, он видел перед собой кого-то из своей прошлой, военной жизни. В конце концов, стало темно и тихо, как в могиле.

Подпись автора

das Monster // av by Auvren Taegan 🖤

« You are my victim, I'll eat your soul
Your pain is my pleasure‚ darkness is my
home »
♪ Hocico – Dark Sunday

Сознание возвращалось медленно. Первой пелену безразличия пропорола боль, навалилась на грудь тяжелыми лапами, запуская в живое, податливое нутро свои раскаленные когти. Холод под левым виском проступил после, вместе с пыльным, пропахшим кровью воздухом, что нехотя заползал в травмированные лёгкие. Со всех сторон окружал непроницаемый вакуум. Мыслей не было, только где-то в голове струной звенело осознание: он упустил контроль, совершил непозволительную ошибку, иначе бы не оказался в бессознательном состоянии, почти без возможности дышать и двигаться. Сил, чтобы оценить ситуацию, не было – в голову, да и во всё тело словно накачали огромные дозы анестетика – но Кастерн понимал, что приходит в себя непозволительно медленно. С трудом. Молча. Он не знал наверняка, один здесь или нет, поэтому позволить наблюдать собственную боль не мог. Как симпатические чернила на бумаге, проступала действительность. Кто-то был поблизости. Остановился рядом. Неосторожно поддев под плечо, повернул на спину. Вытянул тягучий всполох усилившейся боли. Кастерн не отреагировал. Не пошевелился: просто не мог. Тело, отключенное от восприятия, не чувствовалось, – кроме боли и холодной поверхности под головой в эти мгновения для блондина почти ничего не существовало. Воспоминания, непомерно тяжелые, будто отлитые из свинца, вползали в голову неохотно, бередя разум, расцвечивая перед глазами кадрами допущенных ошибок. Всего лишь не допросил, как следовало, одного из людей в этой бесконечной цепочке, не оставил труп в назидание другим, вовремя не выцепил нужный факт, и вот уже, спустя несколько дней, столкнулся с Мэтианом лицом к лицу и налетел на его механическую руку. Попался по глупости. И почти ничего не смог с этим сделать. Он помнил собственный пистолет в чужих руках, направленный почти в упор, из-за чего теперь не мог прийти в сознание. Помнил, отчётливее прочего, лицо Мэтиана прямо перед собой, выражение глаз, яростное, примагничивающее эмоциями, помнил излом усмешки, о который, казалось, можно было бы порезаться. Помнил, как оказавшись на полу, успел выхватить пистолет и стрелял, целясь противнику по ногам. Помнил, что промахнулся: Ришлейду без труда удалось скрыться за дверным проёмом. Вернулся?
Вернулся.
Чужие пальцы едва ощутимо коснулись лица, отводя пряди волос. Было в этой осторожности что-то иррациональное, не вяжущееся со всей ситуацией, со всей злобой и непримиримым желанием Мэтиана выжить, что транслировались также отчётливо, как его желание вырваться из захвата и сбежать. Возвращение значило только одно: он был движим уже не паникой и страхом, а, взяв их под контроль и трезво взвесив ситуацию, собирался разобраться, кто на него напал, и окончательно устранить напавшего. Позволив себе потерять сознание, Кастерн на подобное развитие событий почти не рассчитывал. Здесь для Ришлейда могло бы быть слишком опасно: блондин мог быть не один, у него могли быть договоренности о времени, какое он потратит на столкновение с Мэтианом, а после придут другие. Обычные стандартные схемы работы наёмников, и тем не менее Ришлейд пошел на риск. Теперь он был рядом, в опасной досягаемости. Был вооружен, более того, знал, что блондин всего лишь в отключке и держал его на прицеле, но для Фогарты оружие в чужих руках никогда не было проблемой. Единственное, нельзя было снова напрямую столкнуться с его роботизированной рукой. Она давала преимущество, против которого Кастерн почти ничего не мог противопоставить. Но ему приходилось сталкиваться с теми, кто превосходил его по тем или иным параметрам: он знал, преимущество не будет таковым и не сыграет своей роли, если не дать им воспользоваться. В случае с Мэтианом это могло быть только время, сокращенное до долей секунд, и смертоносно-быстрое выведения его из строя.
Бессознательное состояние, подчиняющее себе всё существо, отступило не сразу, но вернуло контроль над телом: Мэтиан дал достаточно времени. Разве что сильно хромала выносливость, а сохранять контроль над дыханием было почти невозможно. Мучила боль, проламывала, прожигая нервы и поступательно вытягивая силы. За грудиной, почти наверняка сломанной, тяжело и надсадно билось сердце, вследствие травмы получившее устойчивую тахикардию. Это выматывало. Кастерн осознавал себя, лежащим на полу у чужих ног, почти без оружия и под прицелом собственного пистолета. Но для повторного столкновения, на которое он рассчитывал, уложенного в несколько секунд, это не должно было сыграть значительной роли. Всё, что ему было нужно – это примерное местоположение Мэтиана и его достаточно близкое нахождение.
В то мгновение, когда Ришлейд отступил назад, выдавая себя, и поднял пистолет, Кастерн напал. Понимая, что подняться не сможет ни при каких условиях, он рассчитывал вывести Мэтиана на один уровень с собой, опрокинув на пол: коротким и сильным ударом колена выбил из-под противника ноги, лишая его устойчивости. Параллельно с этим перехватил запястье роботизированной руки с пистолетом и с силой рванул на себя и в сторону, уходя с направления возможного выстрела и не давая Мэтиану возможности удержаться на ногах. Сознание заволокло пожаром боли, почти погребая под собой все ощущения, но Фогарта действовал на отточенных до автоматизма инстинктах, безошибочно выстраивая в абсолютной темноте комнаты и кровавом зареве терзающей боли местонахождение противника и его возможные действия. Своё оружие Кастерн знал прекрасно, знал, что при следующем выстреле, попав в цель, оно его убьёт. Даже если снова на пути пули окажется бронежилет. Его тело, и так доведенное почти до предела, просто не выдержит. Счет происходящего, растянутого покадрово в адреналиновом мареве, шел на доли секунды. На какие-то мгновения, когда ещё можно успеть, а когда всё окажется закончено. Он не отпустил запястье левой руки Мэтиана, когда тот оказался рядом с ним, на полу, а, продолжая сжимать и пересиливая чужое яростное сопротивление, свободной рукой до отказа отвёл защелку забитого почти на все патроны магазина. Металлически щелкнули пружины, освобождая магазин из основания рукоятки, – Кастерн ту же перехватил его, рывком зло выдернул и отправил куда-то в сторону, в угол комнаты. Оставался патрон. Его он вывел из противостояния нажатием на спусковой крючок, чуть ниже руки Мэтиана. Выстрел, задушенный глушителем, прозвучал почти не слышно, рванулся отдачей, отправляя пулю в сторону стыка потолка и стены. С сухим лязгом, пропарывая мазутную тишину ночи, отлетела гильза. Не давая противнику времени прийти в себя и перехватить инициативу, Кастерн выхватил из-за голенища сапога боевой короткий нож с достаточно тонким лезвием. Рукоять привычно скользнула в ладонь, давая ощущение подконтрольности происходящего, чтобы в следующую секунду, направленная лезвием ножа в сторону противника, жадно вцепиться в его тело. Фогарта целился в правый бок, ниже ребер, ближе к линии пояса, намереваясь не убить, но ранить, ослабляя потерей крови и лишая сознания в достаточно короткий промежуток времени. Всё, за чем Кастерн пришёл: это за ответами на свой один-единственный вопрос, и он их получит, чего бы это не стоило. Ришлейд с его несговорчивостью, сопротивлением и желанием сбежать – всего лишь незначительное препятствие, с которым он разберется. Сейчас или позже. От него не сбежать.

Подпись автора

das Monster // av by Auvren Taegan 🖤

« You are my victim, I'll eat your soul
Your pain is my pleasure‚ darkness is my
home »
♪ Hocico – Dark Sunday

Какая-либо защита на противнике отсутствовала – удар ножа пропорол без труда, но, смазанный встречным блоком предплечьем, пришёлся криво, выше в бок, под расстегнутую куртку. Лезвием взобрался наверх, к спине, прочерчивая кроваво-красным по рёбрам и ткани майки. В последнее мгновение, прежде чем отвести оружие от раны, Кастерн повернул лезвие, пропарывая глубже, но этого было недостаточно, чтобы вывести из строя так, как блондин рассчитывал. Вторя знакомому ощущению прорезаемого живого тела, захлестнул азарт хищника, но до отвратительного граничащий со злобой и бессильной яростью, когда жертву нужно отпустить. Фогарта уже знал, что проиграл в этом противостоянии. Все попытки были израсходованы. Ему не удастся перехватить его здесь, в этой дешёвой обшарпанной квартирке на окраине Наверина, и забрать с собой: Мэтиан был близко, что слышно каждый вдох, но казался настолько далёким, что было бы проще долететь до испепеляющей Альфы Центавры, нежели поймать его и удержать.
Кастерн ещё стискивал его руку в своей, чувствал чужое напряжение, отчётливое и острое, режущее по восприятию не хуже ножа. Чувствовал сопротивление – в какую именно секунду Мэтиан воспользуется роботизированной рукой было лишь вопросом времени. Фогарте нечего противопоставить. Знал: противнику ещё не больно, прочувствует позже, но теперь это не играло никакой роли. Время, когда Мэтиан ослабнет и будет вынужден остановиться и отлеживаться у кого-нибудь из проверенных людей на квартире, стремилось к бесконечности. Даже если это и случиться, то точно не здесь и точно не сейчас. Возможно, даже и не в Наверине, если ему удастся быстро сбежать из города. Момент, дающий контроль, был упущен. Собственное превосходство над противником испарилось, выкипело в мгновение, как вода на добела раскаленной стали. Кастерн видел Мэтиана прямо перед собой. Близко. Лицом к лицу в мертвом отблеске света с улицы. Отчетливо, несмотря на окружающий мрак. Видел, находясь рядом на полу и цепляя каждую деталь фантомно знакомого лица. Рвано выдохнул, когда из лёгких выбило воздух. Удар роботизированной рукой, легко пересилившей его собственную, пришёлся в грудную клетку, почти не встретив на своем пути сопротивления – перед глазами, взорвавшись, закружились кровавые всполохи. Сознание заволокло звенящей, невыносимо жгучей пеленой. Холод пола отдалился, ровно как и ощущение Мэтиана рядом. Всё перевернулось, развалилось на части в тисках боли. Кастерн не осознал, когда Мэтиан поднялся на ноги, почувствовал только, на какой-то незримой грани, как он исчез, выскальзывая из руки, отдаляясь и окончательно пропадая из восприятия. Так близко, теперь он был невероятно далеко.
Шаги, неровные, сбитые, отдалились. Затихли, умолкая в тишине. По полу тянуло сквозняком – где-то открыто окно. Наверняка, ушёл через него, по козырьку подъезда и примкнувшей почти вплотную крыше, на соседнюю улицу. Кастерн видел этот путь, по которому можно с легкостью сбежать. Пусть так. Пусть считает, что смог отбиться, смог взять ситуацию под контроль и выиграть себе время, но это Фогарта позволил ему уйти, только чтобы столкнуться снова, совсем в других условиях. У них ещё будет время. Подобравшись так близко, Кастерн не мог оставить всё, как есть.
– Сука, – зло процедил, чувствуя, как внутри, до зубовного скрежета концентрированные, сворачиваются эмоции. – Найду, мразь.
Знал, что найдет. Не сомневался. Просто не могло быть по-другому. Нужно только выбраться отсюда.
Ощущение реальности, раскачанное на огромных качелях боли и адреналина, не хотело возвращаться к своему исходному состоянию. Фогарта с трудом вдохнул, превознемогая боль: теперь она станет его верной спутницей в ближайшие несколько недель. Закрыл глаза на несколько секунд, фокусируясь на своём восприятии. Нахмурился, чувствуя, как неизменно и тяжело заходится сердце. Воздуха, отмеряемого ровными, сдержанными вдохами, не хватало. Ещё шкалил адреналин, но мышцы уже отзывались тягучей усталостью, что вливалась в тело охотно, сковывала, намереваясь подчинить. Бессознательное состояние маячило где-то рядом, на периферии, отмечаясь подступающей темнотой по бокам. Нужно было уходить.
Кастерн поднял руку, запустил под волосы, упавшие на лицо, убрал мешающие пряди. Холодная прямая поверхность под затылком отрезвляла, держа в пространстве. Открыл глаза – в расширенные зрачки влез скупой уличный свет и отсутствие кого-либо рядом. Теперь он был один. Как будто всегда был: столкновение с Мэтианом казалось до пугающего далёким и отстраненным, несмотря на факты и боль. Повернувшись, лёг на бок. Каждое движение прокатывалась волной боли поверх той, что была неизменна. Заставил себя сесть, с трудом осознавая себя в пространстве. Время, казалось, тянулось непозволительно медленно. Выудив из внутреннего кармана куртки автоматический шприц с быстродействующим обезболивающим, вколол в бедро. Прислонился спиной к дверцам под столешницей. Закрыл глаза. Пространство вокруг поползло калейдоскопом случайных воспоминаний, отступивших только тогда, когда начала отпускать боль. Понимая, что теряет связь с реальностью, Кастерн заставил себя очнуться. Пришел в себя на той грани, когда тело, доведенное до автоматизма, ещё контролировало ситуацию, в отличие от сознания.
Вокруг по-прежнему было темно, но очертания мебели вырисовывались отчётливее, чем раньше. Яснее. Одно из светил, вероятно, подкатывалось к линии горизонта. Пара часов, и выглянет, заливая город прямыми беспощадными лучами. В комнате Фогарта был один. Найдя край столешницы, оперся об него и поднялся. Привалился бедром. Выдохнул. Нашёл глазами чужой пистолет, на полу в противоположном углу комнаты. Неподалеку – выдернутый из огнестрела магазин. В другой стороне, но гораздо ближе – его маленький пистолет. Нож лежал почти у ног. Наклонившись, Кастерн сначала поднял его, повернул лезвие к свету, поймав на него блик. Почти до самой рукояти темнело кроваво-красным. Тогда, в мгновение удара, блондину казалось, что попал не так хорошо, по касательной, едва задев, хотя чувство живого под лезвием и теперь кровь на нём – доказывали обратное. Найдя включатель над столешницей у стены, включил свет. Капли крови на полу уходили за пределы комнаты. Наверняка, вели к окну. Что ж. Ублюдку просто повезло.
Окинув взглядом следы недавнего столкновения и красные пятна на полу, Кастерн зло, вымученно усмехнулся. Прищурился. Перевел взгляд на раковину под боком, бросил нож туда. Сталь сухо лязгнула, ударившись, и замолкла, заливаемая сверху включенной водой. Теперь предстояло привести здесь всё в порядок. Сомнению не подлежало: даже если не вызвали стражей порядка – а их не вызвали, раз он ещё здесь один – квартиркой всё равно рано или поздно заинтересуются. И чем меньше удастся найти, тем меньше людей будут ему потом мешать в этой гребанной погоне за своими фантомами прошлого.

Подпись автора

das Monster // av by Auvren Taegan 🖤

« You are my victim, I'll eat your soul
Your pain is my pleasure‚ darkness is my
home »
♪ Hocico – Dark Sunday

В раковине шумела вода, вытесняя тишину помещений. Краснела от крови, размываемой с лезвия ножа, уносила её с собой, обнажая чистую острую сталь. Уже бессмысленную теперь. Это оружие могло бы что-то изменить – должно было – но Кастерн, взвешивая все за и против, предпочел не идти до последнего. Не в этот раз, когда столкнулся с так долго разыскиваемым лицом к лицу и получил серьёзный отпор. У Ришлейда имелся туз в рукаве, наверняка не единственный, но именно в этот момент давший бесспорное преимущество и предрешивший весь дальнейший исход столкновения. Пытаться поймать Мэтиана было риском, уходящим куда-то за грани опасности и боли, которую Кастерн мог бы допустить. Если бы эта встреча была первой и единственной, то Фогарте пришлось бы пойти и на это – он знал – но теперь короткое, жёсткое столкновение превращалось в погоню. В охоту. В путь по чужому кровавому следу, ясно отдающему паникой и сводящим нервы желанием выжить.
«Не в этот раз, Мэтиан. Не со мной».
Кастерн не привык оставлять в живых. Рано или поздно все те, за кем он охотился, отправлялись к праотцам: убитые им самим или заказчиками. Не тронуть Ришлейда он мог только по одной причине: тот знал, где находилась информация, и предоставить сведения мог только, оставаясь живым и в сознании. Но Фогарта не собирался размениваться на мелочи – как только он получит то, что ему нужно, эту мразь он убьёт. Сомнению не подлежало. Уже сейчас он чувствовал привычную, страшную жажду уничтожить. Добраться и принести очередную жертву во имя своей жестокости, которая не молчала почти никогда.
Так и не выключив воду, блондин развернулся к раковине лицом, оперся о её край локтями. Запустил руку в волосы на затылке, спустился ладонью вниз. Сжал светлые пряди в татуированных пальцах. Боль, вытесненная мощным быстродействующим анальгетиком, почти отступила, подобно разрушительной, откатившейся обратно в море волне. Оставила после себя глухую пустоту, обнажила усталость, позволила смотреть на ситуацию без тяжелой удушающей пелены. Ничего хорошего в произошедшем не было. Кастерн, допустив ошибку задолго до этой встречи, позволил ранить себя, подставившись под огнестрел, а из-за этого потерял контроль. Не смог в полной мере справиться с Мэтианом, достаточно вывести его из строя, чтобы забрать на допрос и уже там пытками и кровью вымучить всю необходимую информацию. Поставленной цели, не такой уж и сложной, он не достиг. Чувствуя, насколько с трудом даётся каждый вдох и каждое движение, что сломана грудина и железом отдаёт в горле, Кастерн не мог избавиться от ощущения, что его отымели. Свалив на пол, однозначно и жёстко, до искр перед глазами и невозможности что-либо поменять. Как последнюю продажную шлюху, поменяв роли в тот самый момент, когда Фогарта считал, что ситуация полностью под его контролем. Это приводило в бешенство. Затапливало разум жгучей яростью, вытесняя всякую возможность трезвой оценки. Ублюдок должен был заплатить за это.
Теперь из-за случившегося приходилось перестраивать планы, менять задуманное и идти по тому пути, идти по которому Кастерн хотел в самую последнюю очередь. Любое промедление, любой лишний час могли предоставить Мэтиану шанс покинуть пределы планеты, а значит, погоня грозила растянуться на долгие недели и затеряться кривыми следами в пространстве космоса. Не рассчитывая отступать, Кастерн собирался использовать ситуацию в своих интересах. Позволив Мэтиану скрыться, он мог сделать из него цель. Выследить, но подождать. Выманить тех, кто ему самому дышал в спину. У него имелись косвенные сведения того, что кто-то шёл по его собственным следам, а порой и бок о бок, пытаясь опередить. Он безошибочно знал это отвратительное чувство, когда становится небезопасно и можно попасться, став жертвой самому. В этой бесконечной безостановочной криминальной игре, в которую он ввязался больше четырёх лет назад, всегда кто-то был под прицелом, а кто-то нажимал на спусковой крючок. Всегда были кровь, смерти и трупы, вопрос лишь в том, кто окажется быстрее и сможет взять изменчивую ситуацию за горло.
Взгляд, опущенный на руку, зацепился за красные пятна на ладони и пальцах. Чужая кровь. Осталась напоминанием о попытке вернуть контроль и причиненной боли. Это давало хоть какую-то гарантию того, что Мэтиан, покинув переделы квартиры, всё равно будет оставаться дестабилизированным, подобно загнанному животному. Сунув руку под холодную воду, блондин стал смывать кровь. Отходила плохо, неохотно, как и с лезвия ножа, словно спаянная с собственным ощущением себя: руки у Кастерна были по локоть в крови. Тянуло курить, несмотря на катастрофический недостаток кислорода. Головокружение становилось отчетливым и устойчивым. Подступала слабость. Мысли время от времени заволакивало туманом.
Переключив воду до упора на самую холодную, сделал несколько глотков из-под крана. Последний сплюнул в раковину. Ставшей ледяной водой умыл лицо. Холод отрезвлял, возвращая в восприятие ясность, структурируя мысли. Найдя пачку сигарет, вынул одну из них и сунул в зубы. Выключил воду. Зажигалка нашлась не сразу, во внутреннем кармане куртки, выплюнула огонёк только с третьим щелчком. Вместе с затяжкой в лёгкие вполз сигаретный дым, едкий и горячий, вытесняя отвратительный железный запах собственной крови.
Отмыв нож, блондин сунул его за голенище сапога. Туда же убрал поднятый маленький пистолет. Магазин без пары патронов – в карман куртки. Нашёл чужой огнестрел, откатившийся под стол в углу комнаты. Осмотрел его, с щелчком вынул магазин – все патроны были на месте. Оставшись без собственного пистолета, Кастерн не мог проигнорировать чужое оружие и забрал его с собой. Будет вооружен, пока не доберется и не сменит это оружие на своё.
Оставаться здесь, в этих четырёх стенах, было нельзя, как нельзя оставлять и улики. Одну из гильз Кастерн нашёл у шкафчиков столешницы, вторую – внизу под подоконником. Третья валялась где-то поблизости, в паре метров. Пришлось доставать и обе пули, чтобы оставить о случившимся минимум сведений. Всё остальное – кровь на полу, минимальные следы поединка и чьё-либо проживание здесь – Фогарта намеревался похоронить под огнём и слоем пепла. Устроив утечку газа, он покинул квартиру. Спустился по лестнице, чтобы не привлекать к себе внимания. Каких-либо средств видеонаблюдения в этом районе не было: остановившись здесь для временного проживания, Мэтиан позаботился о собственной недоступности и безопасности. Фогарте чужая осторожность и предусмотрительность были на руку. Когда он достиг первого этажа и толкнул дверь подъезда, оказываясь на безлюдной улице, наверху рвануло. Со звоном вылетели окна, полыхнуло заревом пожара. Стены соседних домов окрасило огненно-красным, распарывая спокойный мрак постепенно отступающей ночи. Где-то у горизонта, за домами, медленно поднимались светила, вторя предрассветным заревом тому пожару, что разгорался у блондина за спиной. Убрав руки в карманы и дымя сигаретой, он пошёл по улице. Знал: здесь минимум проживающих и никто со стражами порядка разговаривать не станет, даже если и сможет рассмотреть в темноте чью-то удаляющуюся фигуру.
До своего транспорта, припаркованного поблизости, Кастерн добрался за пару минут. Дернул за ручку водительскую дверь, распахивая, и сел за руль. Завел двигатель, заполнивший пространство салона ворчанием низких оборотов. Захлопнул дверь, оставаясь в тишине ховера один на один с собственными мыслями. Вперед гнали злоба и расчетливая ярость, граничащие с неизменной жаждой догнать и поймать. Как следует отыметь. Посадить на цепь в собственных интересах. Почти докуренную сигарету Кастерн затушил здесь же, в автомобильной пепельнице, зло сломав о её дно. Резко, порывисто вырулил и, прижав педаль газа подошвой сапога, бесшумно и незаметно покинул пределы квартала по узким, почти пустующим улицам.
Ему нужно было добраться до своего человека, проживающего здесь же, в Наверине, который мог залатать раны и поставить на ноги в очень короткий срок. Травмы, полученные в результате выстрела в упор из мощного боевого пистолета, нельзя было игнорировать. Кастерн знал, что от них, оставленных без должного внимания, можно умереть через несколько дней, а то и недель. Он знал, что ему скажут при встрече – он сам прекрасно понимал, что остался жив только по воле случая, а не скончался на том долбанном полу на кухне от каких-нибудь сломанных ребер, способных в момент пропороть крупные сосуды, внутреннего кровотечения или остановки сердца. И случайность эта, от которой зависела его жизнь, доводила до бешенства больше прочего. Самообладание шло трещинами, когда Кастерн, в который раз за эту ночь, осознавал, насколько Мэтиану удалось сделать то, что уже давно не удавалось никому: обойти его, вырваться из западни и оставить в почти бессознательном состоянии на холодных плитках, залитых своей же кровью. Скрыться, выиграв время, способное оказаться решающим. Это было слишком. Теперь Кастерн не собирался позволить ему большего.

Подпись автора

das Monster // av by Auvren Taegan 🖤

« You are my victim, I'll eat your soul
Your pain is my pleasure‚ darkness is my
home »
♪ Hocico – Dark Sunday

– Да чтоб меня, – попытался возмутиться проснувшийся в собственной постели врач, но ему зажали рот, придавливая к подушкам. Кастерн не мог позволить ему шуметь, потому что в спальне, куда блондину удалось пробраться, тот был не один. Рядом, насколько было видно в густых сумерках, находился посторонний, с которым, вероятно, хирург предпочел скоротать время в момент отсутствия своей семьи. Фогарта располагал сведениями, что его жена и дети на пару недель уехали на небезызвестные иннарские курорты, но наличие в чужой спальне кого-то другого блондина отнюдь не удивило. Человек, к которому он приехал, не был обременен супружеской верностью, более того, отдавал предпочтение мужчинам в своей постели гораздо охотнее, нежели женщинам. Его звали Сатто Сантан. В далёком прошлом он был военным врачом, но рано закончил с этим благородным призванием, став частным хирургом. Это развязало ему руки, открыв дороги туда, о чем некоторые даже боялись задумываться. Талантливый специалист, с блестящими знаниями и острым умом, он быстро достиг успеха. Открыл на Инве частный крупный хирургический центр, брался за сложные, порой безнадежные случаи, а немного позже, когда надежно встал на ноги и завел необходимые знакомства, и за нелегальные операции. К нынешнему моменту он засел в криминале настолько крепко, что по сравнению с ним Фогарта ощущал себя свободным и не обремененным никакими обязательствами. Это, впрочем, было блондину на руку. Сатто был капитально связан по рукам и ногам, и это, при надобности, позволяло с лёгкостью им манипулировать.
Продолжая прижимать хирурга к кровати, Кастерн склонился над ним. Длинные пряди коснулись чужой щеки.
– У тебя минута, чтобы выгнать свою шлюху, – прошипел на ухо, цедя каждое слово, – я буду ждать в гостиной.
Сатто, будучи прижатым, скосил глаза в сторону блондина и медленно кивнул. Фогарта несколько секунд подержал его, чтоб усвоил и проанализировал ситуацию, затем отпустил, плавной бесшумной тенью исчез с кровати и покинул комнату, словно его здесь никогда и не было. Уходя по коридору, слышал, как в спальне заговорили и зашевелились.
Действие анальгетика постепенно отступало. Возвращалась боль, сначала смутная, настойчиво бередящая по нервам, но с каждым мгновением усиливающаяся, наваливающаяся на сознание и сжимающая грудную клетку раскаленным обручем. Начинала отдавать в левую руку. Усиливалось головокружение, подкатывала тошнота. Добравшись до дивана, Кастерн опустился на него, прислонился спиной. Откинул голову назад. Найдя сигареты, снова закурил. Затянулся чисто по привычке, чтобы заглушить навязчивое желание, забрал сигарету, зажав меж пальцев, и опустил руку на бедро. Закрыл глаза. Почти сразу навалилось удушающее марево, оставившее в восприятии только мучительную, проламывающую боль. И без того сильная, она продолжала становиться всё более отчетливой.
Хирург появился спустя несколько минут. Зашёл в гостиную, уже порядком посветлевшую из-за отсутствия штор, и приблизился к Кастерну, на ходу запахивая тонкий шёлковый халат. Он был в свободных штанах и босиком.
– В чём дело?
Кастерн открыл глаза, вперивая тяжелый взгляд в заговорившего. Лицо хирурга маячило где-то поблизости, такое же светлое и тонкое, как и его халат. Плыло в бесконечном кроваво-красном мареве.
– Мне нужно, чтобы ты меня заштопал.
– Встать можешь? – Чужая рука вынырнула из шёлковых цветов, бледная и холодная прижалась ко лбу. Кастерн знал, что у него температура. – Огнестрел?
Вместо ответа Фогарта поднял руку, перехватил чужое запястье, стиснул в сильных пальцах, немного спустя отвел в сторону. Поднеся сигарету к губам, затянулся медленно, смотря на Сатто снизу вверх.
– Бронежилет. Но мне хреново.
– Пойдем.
Операционная на минус первом этаже встретила ярким неестественным светом, ударившим по широким зрачкам. Влезла в воспоминания, отпечатываясь на сетчатке, парой прямых железных операционных столов по центру, обилием аппаратуры вокруг и небольшими столиками с инструментами. Хирург проплыл вглубь помещения, по пути включая всё необходимое. В своём халате, надетом на голое тело, без обуви, хирургической шапки и маски, он смотрелся среди этого медицинского стерильного великолепия иррационально и вопиюще неестественно. Кастерну показалось, что во всем этом он находит вызов. Неоправданный и отчётливый.
Стянув с плеч куртку, оставил её на одном из столов. Туда же, сверху неё, бросил чужой пистолет. На второй стол сел на край. Врач, словно вынырнув из ниоткуда, остановился напротив, уже в хирургическом костюме, шапке и медицинской маске. На блондина смотрели его два проницательных глаза, выдающие взглядом чисто медицинскую садистскую несдержанность. Наверное, в чём-то с Фогартой они были похожи. На бледных, отдающих синим, губах блондина зазмеилась усмешка. Колкая и вымученная, выдающая своим изломом всю ту степень злобы, что неизменно затапливала сознание. Помещение вокруг плыло в зареве жгуче-красного. Опустив руки, Кастерн вытащил майку из-за пояса, задрал наверх, снимая через голову. Расстегнул бронежилет, стаскивая и его. Хирург пробежался по татуированному телу глазами, безошибочно узнавая в ссадинах, синяках и кровоподтеках заброневую контузионную травму. Нахмурился.
– Сколько прошло?
– Меньше двух часов.
– В упор?
– В упор, – отрицать было бессмысленно. Очевидного от профессионального хирурга не скрыть. Тот попытался не выдать удивления и не думать о том, что стало с безумцем, разрядившим об Фогарту пистолет. Или ещё не стало, судя по злобе, что волнами исходила от блондина. Казалось, даже боли он не чувствовал в полной мере.
Холод хирургического стола, коснувшийся тела, когда Кастерн лег, был единственным, что держало сознание в пространстве. Едва ощутимо ужалила игла, скользнувшая в вену в сгибе локтя. С искусственной силой на запястьях сомкнулись электроды, другие опустились на левую сторону грудной клетки. Выдернули острый всполох боли, заставив нахмуриться.
– Я могу зафиксировать перелом, но потребуется общее обезболивание, – изрек хирург через несколько минут, растянувшихся вечностью. Сквозь туман, заволакивающий сознание, слова звучали навязчиво, будто железом царапали по стеклу.
– Делай под местным, – зло парировал Кастерн. Он не мог пойти на это, не мог позволить себе находиться, после встречи с Ришлейдом, под наркозом даже на чёртовы полчаса. Сатто возражать не стал, только молча вкатил седативных в вену, а в грудную клетку мощных анестетиков. Блондин закрыл глаза, фокусируясь на том, что именно сделает с гребанным Мэтианом при их следующей встрече. В какой-то момент, когда хирург уже шил, накрыла тёмная душная волна.
Перед собой Кастерн видел образ, призрачный и далекий, как мерцающий в ночном небе другой системы Сириус. Не дотянуться. Кого-то, до больного красивого, с чертами лица, словно высеченными из мрамора, усмехающегося ломко, остро, скаля запачканные кроваво-красным зубы. С гладкими, тёмными прядями волос, небрежно зачесанными на одну сторону. Хотелось протянуть руку и запутаться в них, пропустить через пальцы. Сжать в кулаке. А потом, втиснув ледяное дуло под прямую линию нижней челюсти, надавить на спусковой крючок. Видеть, как красным снова пачкает руки, влезает в сознание и заполняет всё вокруг.
Наверное, это и правда, обязательное условие теперь.

Подпись автора

das Monster // av by Auvren Taegan 🖤

« You are my victim, I'll eat your soul
Your pain is my pleasure‚ darkness is my
home »
♪ Hocico – Dark Sunday

Он пришёл в себя уже в другой комнате. Непроницаемая пелена бессознательного состояния отступила, нехотя выпуская из своих лап, давая почувствовать прохладу в помещении и обездвиживающую мягкость чужой двухместной постели. Подушка под головой отсутствовала, сверху, вторя прижимающей к кровати слабости, наваливалось одеяло, объятое в холодный шелк. Грудь и плечо туго стягивали бинты. Каждый вдох давался с трудом. Воздух, щедро охлажденный местной новейшей системой вентиляции, медленно вползал в лёгкие и отчётливо, до тошнотворного, отдавал медным. Во рту чувствовался этот же мерзкий привкус. По нервам проскочило запоздалое, навязчивое желание найти сигареты, зажигалку и прикурить, чтобы к атрейской матери выжечь дымом это чувство собственной крови в глотке, трахее и лёгких.
С трудом приоткрыв глаза, Кастерн прищурился: прямые лучи обеих светил казались слишком яркими. Настойчиво заглядывали в окно, пролезая через лёгкую полупрозрачную ткань штор, заполняли всю спальню, и без того светлую, делали её ещё светлее. Мебель здесь почти отсутствовала, а та, что была, отличалась причудливой геометрией, минимализмом и пастельной цветовой гаммой: благородный белый, светло-серый, холодный бежевый. На электронных часах, раскинувшихся на соседней стене и лениво переползающих по цифрам, значилось два часа дня. Пачка сигарет элитной марки на минималистичной тумбочке у кровати, зажигалка, пустая пепельница, перевёрнутая вниз страницами, дочитанная до середины книга, – всё было смутно знакомо и выдавало, как и обстановка в комнате, финансовый достаток владельца. Кастерн бывал здесь раньше. Сюда пришёл и этой ночью, почти под утро. Здесь и остался, отлеживаться в чужой постели, пропахшей изысканным одеколоном, сигаретным дымом, сексом, алкоголем и изменами. Пересилив слабость, мужчина поднял руку наверх, проведя между собой и одеялом. Прижал ладонь к бинтам – тахикардия и боль полностью отсутствовали, будто их никогда и не было. О том, сколько и какой именно медицинской отравы пришлось вкачать в кровоток, чтобы стабилизировать состояние, Кастен не хотел задумываться. По крайней мере сейчас, когда всё существо отказывалось подчинятся, а разум – думать в каком-либо направлении. В теле, внутри, было что-то сломано. Не грудина, нет, – плевать на это – в нём самом словно было что-то не так. Словно всё представляло собой катастрофическую ошибку. Пересечение точки невозврата, с последствиями которого только предстояло столкнуться. Предопределенность, зацикленная на какой-то точке в будущем. Это ощущение упорно ускальзывало, но оставалось отчётливым, маячащим где-то на периферии, как тень, которую не поймать. С трудом приподнявшись и сжав край одеяла, Кастерн отвёл шёлковую ткань в сторону, сняв до пояса. Через левое плечо, не давая нормально вдохнуть, стягивали бинты. Из-под них, распространяясь наверх на плечо и вниз на ребра, виднелись ссадины и кровоподтёки. Такая травма должна была сильно, до скрипа стиснутых зубов, болеть – Фогарта знал – но тело оставалось абсолютно немым, как и сознание. Не чувствовалось в полной мере: только обрывки воспоминаний и необъятная искусственная пустота, созданная ударными дозами медикаментов. Из одежды на нём были только цепи на шее – которые Сатто не снял только по одному ему известным причинам – широкие кожаные браслеты на запястьях и чёрное нижнее бельё. «Раздел всё-таки», – равнодушно проползла мысль, потонув в потоке таких же: безучастных и отстраненных. Откинувшись обратно на кровать и вернув одеяло на себя, блондин медленно выдохнул. Закрыл глаза, позволяя погрузиться в услужливую муть полубессознательного состояния.
Время, лениво нанизываемое на нить послеоперационного бреда, словно остановилось. Существовала только звенящая тишина, наваливающаяся со всех сторон, и холод кровати. В какой-то момент, тихо повернув дверную ручку, кто-то скользнул в комнату и прикрыл дверь. Бесшумно прошёл, распространяя запах дорогого мужского одеколона и свежесваренного кофе. С тумбочки рядом исчезли сигареты, зашуршала ткань, под чужим весом заскрипело кресло, сухо щелкнула зажигалка. Кастерн не пошевелился – слабость была слишком отчетливой – почувствовал только, что на него смотрят. Сатто разумно не приблизился и уж тем более не попытался коснуться блондина: это было бы чистым самоубийством. Могло грозить совсем не нужными хирургу травмами, пережатой трахеей или поврежденными в захвате руками. Отрицать физическую подготовку Фогарты, даже в столь не лучшем состоянии, в каком он находился сейчас, мог бы только безумец. Безопаснее подождать, когда сам очнётся.
Он очнулся не сразу. Приоткрыл глаза, цепляя взглядом белизну потолка, высоко склонившегося над кроватью, и перевёл взгляд на врача. Тот сидел рядом в кресле, в одном халате, подобрав под себя ноги, с маленькой чашкой кофе в одной руке и медленно тлеющей сигаретой между пальцев – в другой.
– Тебе нужно отлежаться, Кас, – констатировал очевидный факт и не спеша затянулся, смакуя дым дорогого табака. Рисуясь.
Оставаться на одном месте дольше положенного было нельзя. Кастерн знал. Успех в охоте зависел не только от принимаемых решений и их жёсткости, но и от скорости реагирования. Цели нельзя дать возможность остановиться и оценить ситуацию. Подумать. Отреагировать. Ришлейд мог – да наверняка уже собрался, у него несомненно было время – ударить в ответ. Было бы глупо надеяться, что он сломя голову броситься спасать свою жизнь и, не задавая вопросов, решит переждать. Кастерн изучил информацию о нём, ему пришлось видеть его в действии – на сомнения, неуверенность и страх не было ни намёка. Только ярость и злоба, что оказался целью, в их самом первозданном виде. О Мэтиана сполна можно было сломать зубы. Это распаляло азарт, но это и приводило в бешенство.
– Где моё оружие? – После непродолжительного молчания изрёк блондин. И без того жёсткий, с хрипотой голос звучал хрипло и глухо. – Одежда?
Сатто сделал маленький глоток кофе. Снова затянулся, наклонившись вперед, дотянулся до пепельницы на тумбочке. Стряхнул нагоревший пепел. Понимал, что Фогарта ждать, когда самочувствие будет лучше, а перелом более-менее заживет, не станет.
– Я использовал фиксаторы из никелида титана, – хирург невозмутимо продолжил гнуть свою линию, – для инвийской медицины это достаточно устаревший метод, но по надежности, которую он даёт сразу после операции, с ним мало что может сравниться. Ты же не будешь валяться в кровати ближайшие пару недель, м?
«А ещё это минимум улик», – мрачно подумалось блондину. Устаревшие методы операций и необходимые для их проведения хирургические инструменты почти не подвергались контролю, учёту и надзору. Сантан ничем не рисковал, запихнув Фогарте в грудную клетку конструкцию из прошлого века.
– Как будто тебя это ебёт, – тон был ледяным. Усмешка, пересёкшая губы, больше походила на оскал. Самому Фогарте отсутствие улик было на руку, оставлять за собой кровавый след, ясно свидетельствующий о серьёзности полученных травм, хотелось меньше всего. Да и то, что к Сатто заявятся интересующиеся, было лишь вопросом времени. И лучше, если у него не будет ответов на их вопросы.
Откинув одеяло в сторону, сел на кровати. Тело, всё ещё находящееся под действием лекарств, слушалось с трудом, комната перед глазами покачнулась. Запустив руку в волосы, Кастерн провел по ним назад, убирая пряди от лица. Сатто молча прикурил вторую сигарету, протянул её фильтром.
– Кто он?
– Поверь, – сквозь выдыхаемый дым блондин криво усмехнулся, с опасным прищуром смотря на собеседника, – ты не хочешь этого знать.
И не должен. Чем меньше у Сатто будет сведений, тем ему же проще окажется в ближайшем будущем. Пару раз неспешно, чисто по привычке затянувшись, Кастерн сломал сигарету в пепельнице. Патологическая тяга к куреву заткнулась на ближайшие пару часов, а вот ощущение меди в горле и трахее вопреки ожиданию никуда не делось. Поднялся с постели, смятой и холодной. То ли от слабости, то ли от привкуса крови мутило, но Кастерн не собирался здесь оставаться. Сначала он собирался добраться до ванной, привести себя в порядок, а после свалить. Сатто был прав: отлеживаться он не будет, ни сейчас, ни позже. Медлить было нельзя, а значит, на собственное состояние приходилось наплевать. Ситуация уже была не в пользу Фогарты. Он должен быть на несколько шагов впереди, чтобы не только снова найти Мэтиана и поймать, но и заставить его быть более сговорчивым. Лояльные методы туда, впрочем, так и не входили.

Подпись автора

das Monster // av by Auvren Taegan 🖤

« You are my victim, I'll eat your soul
Your pain is my pleasure‚ darkness is my
home »
♪ Hocico – Dark Sunday

Вода лилась сверху равномерным потоком. Проползала через волосы, спускалась по лицу, шее, вниз по груди, расчерчивая прозрачными потоками по телу, забитому татуировкам. Опустив голову, Кастерн провел ладонью по лицу, стирая воду. Закрыл глаза. Мысли в голове оставались неизменно тяжёлыми, зацикленными, распятыми на действии вкачанных в кровоток лекарств. Навязчиво, хаотично лезли в голову. Подумать надо было о многом, но позволить себе такой роскоши, как торчать в душе битый час под долбанными медикаментами, Фогарта не мог. Не сейчас, нет так, не в его состоянии. Отсюда нужно было уходить, как можно быстрее, не оставив ни единой зацепки и ни малейшего намёка на своё присутствие. Находясь и оставаясь здесь, Кастерн слишком рисковал.
Про Сатто Сантана знали в определенных кругах. Криминальный мир Инве был зажат в пределах нескольких десятков людей, влиятельных, обеспеченных и запустивших корни так глубоко, что со своей деятельностью и занимаемыми постами они составляли одно незыблемое целое. Их мир был до невозможности тесен, потяни за нужную нитку и выудишь информацию. Кто-то кого-то обязательно знал, кто-то кого-то обязательно видел, и всё же Кастерн пошёл на риск, зная, что не оставит после своего присутствия никакой информации, разве что молчаливого хирурга, навредить которому и уж тем более убить себе дороже. Знакомства Сантана взбирались в высшие эшелоны власти и криминала, часто и эффективно взаимодействующих между собой. Рисковать настолько не стал бы никто. Даже Ришлейд, встречающийся с безбашенностью гораздо чаще и охотнее, нежели со здравым смыслом. И всё же, у Сатто были враги. Как и у Фогарты. Их целый укомплектованный список.
Выключив воду, блондин вышел из душа. Завязав полотенце вокруг талии, оперся руками о край раковины. Поднял взгляд на собственное отражение. С гладкой отполированной поверхности, из непроницаемой темноты расширенных зрачков на него смотрел монстр. Отвратительный и чудовищный, движимый только жаждой насилия, крови и подчинения. Свидетель бесчеловечных ужасов и смертей, которые оставлял за собой. Тот самый, что до невыносимого хотел очередной смерти – найти и убить того, кто держал в руках его прошлое, а оказавшись один на один, смог дать отпор и скрыться. Подобное случалось с Кастерном нечасто, и за такое он заставлял расплачиваться по самому высшему разряду.
Собственный внешний вид, отраженный тяжелым зеркалом над раковиной, вызывал глухую злобу, бередящую по нервам. Слишком ясно демонстрировал не лучшее самочувствие. Мокрые выбеленные пряди, прилипшие ко лбу и бледным, отдающим синим губам, чёрные размытые полосы, спускающие от глаз вниз по лицу, нездоровая бледность кожи, составляющая резкий контраст с мазутным рисунком татуировок, ссадинами и кровоподтёками. Вертикальный, кроваво-красный шов посредине грудной клетки. Кастерн выглядел так, словно побывал на том свете и не слезал с таблеток последние несколько недель, хотя прошло меньше суток. Ему при встрече точно будут задавать вопросы, – и столь ясная иллюстрация собственной ошибки жгла, как хлесткий удар по лицу. Очевидно: связался с кем-то, оказавшимся не по зубам. Для Фогарты это было самое настоящее оскорбление, ставящее по сомнение всю тщательно и методично взращиваемую репутацию смертоносного хищника в стае таких же хищников, бороздящих просторы Альфы и Сириуса. Взгляд, направленный на собственное отражение, посекундно темнел от ярости, транслируя всю ту степень ненависти и злобы, что захлёстывали блондина. Тяжелые эмоции, сворачивались внутри тугими, жгучими кольцами, – именно в эти мгновения, смотря на своё не лучшее отражение, он всё решил. Но было среди всего этого разрушительного хаоса что-то ещё, смутное, не поддающееся определению, иное. Идущее вразрез с желанием убить. Здравый смысл? Фогарта списал на него.
В дверях, перетянув внимание на себя, появился Сатто. Молча оставил одежду на тумбочке, тяжелые сапоги бросил на пол. Принёс ещё толстовку с капюшоном – её Кастерн когда-то давно забыл здесь. Оставил бинты. Вскользь окинул наёмника взглядом.
– Оружие принесу.
Ушёл, притворив за собой дверь. Кастерн не прокомментировал, только стал неспеша одеваться. Состояние не собиралось улучшаться, головокружение то накатывало, то отступало, слабость маячила где-то поблизости. Перебинтовав тело через плечо, влез в брюки, затем в сапоги. Надел майку, толстовку, накинул на плечи куртку. Запустил руку под волосы, высвобождая мокрые пряди из-под воротника. Вернулся в спальню. На кровати, составляя противоестественный контраст с тонкой изящной тканью, лежали оба пистолета, раскладной нож и свернутая струна. Сев рядом, Фогарта взял нож. Привычным движением выкинул лезвие, повернул, ловя на сталь блик света. Вспоминая чужую кровь на ней и ощущение живого тела, легко пропарываемого сильным ударом. Поднял взгляд на зашедшего врача. Тот остановился рядом, протянул пару блистеров таблеток, держа их между пальцев.
– Это от тахикардии. Не больше пары штук в сутки.
– А если не поможет?
– Поможет.
– И всё же?
– Тогда три. Но это уже под личную ответственность.
Не ответив, только безразлично ухмыльнувшись, Кастерн взял протянутое лекарство и убрал в карман куртки. Выбора у него всё равно не было. Следом Сатто протянул полупрозрачный безымянный пузырёк с белой крышкой.
– Уверен, обезбол у тебя и так есть, но это когда станет совсем хреново.
Ещё синтетических инвийских наркотиков ему не хватало, но действительность утверждала обратное. Мощные анальгетики могли потребоваться в любой момент, и когда он наступит, Кастерн не хотел бы знать.
– Кого мне ждать?
Дорожка из сведений, совпадений и следов тянулась за Кастерном также же отчётливо, как если бы он шел по зимнему лесу, не тронутому тропами охотников и животных. Отрицать это было бессмысленно. Полученное пулевое, пусть и через прочный бронежилет, сужало круг поиска до нескольких хирургов, промышляющих незаконными вмешательствами, и профильных хирургических клиник, причём в официальные медцентры путь блондину был заказан: его там нашли бы через полчаса, как Мэтиан, так и представители закона. Из частных же врачей Сатто был единственным наиболее надежным вариантом их тех, что имелись у Кастерна на Инве. И самым очевидным, для некоторых лиц. Если знать, к кому обратиться с такими исходными данными и предоставить, как Фогарта выглядит, то выйти на блондина оставалось лишь вопросом десятка часов. И эту десятку он благополучно провалялся на хирургическом столе одного из влиятельных и значимых хирургов на Инве, а после в его постели.
И тем не менее, Ришлейду, где бы он ни был, тоже надо было прийти в себя, очухаться от потери крови, понять, с кем имеет дело. Оценить свои возможности, без пелены эмоций. Понять и осознать, что последующая встреча, с чьей подачи и при каких бы условиях она ни случилась, при малейшей допущенной ошибке станет фатальной. Даже если Фогарта не убьёт его сразу, то сделает это потом: методично и с удовольствием, ибо мысль похоронить своё прошлое под слоем крови и пепла казалась блондину не такой уж и противоестественной, как несколькими часами ранее.
Кастерн молча сложил нож, сунул его за голенище сапога, туда же отправил маленький огнестрел. Поднял пистолет. Привычным движением вынул магазин, проверяя. Все патроны оставались, как и прежде, на своих законных местах. С щелчком убрал обратно.
– Через полчаса-час к тебе, возможно, заглянет симпатичный, я бы даже сказал, красивый брюнет и, как вариант, в компании нескольких крепких парней, – прищур вискарных глаз, прямо, в упор смотрящих на хирурга, ясно говорил о том, что Фогарта не шутил. Он знал, что Ришлейд не будет ждать – блондин был уверен в этом, непоколебимо и ясно, – он ударит в ответ, и подобно загнанному в угол, разъяренному нанесённой раной зверю, постарается сделать этот удар решающим. Кастерн не мог предоставить ему подобной возможности. Иногда достаточно просто по-другому расставить приоритеты. Он уже знал, как именно, и личная встреча именно сейчас для этого была отнюдь не необходима.
– Ничего личного, Сатт. Трогать тебя они не станут. Ты ж нихрена не знаешь.
То, что происходило между Фогартой и Мэтианом становилось личным. Для Кастерна – давно уже стало. Вовлекать туда окружающих было бы слишком затратным удовольствием. Забрав оставшееся оружие и поднявшись с кровати, блондин вышел из помещения. Сантан, скрестив руки на груди, последовал за ним. Мысль о возможных гостях его отнюдь не радовала, хотелось испариться, исчезнуть, свалить, ибо иметь дело с врагами Кастерна не захотел бы даже самый влиятельный криминальный авторитет Центавры. И всё же, Сатто оставался на крючке настолько крепко, что не мог двинуться ни в какую сторону, чтобы не навредить себе.
Расстались молча. Уже выходя из коттеджа, Кастерн остановился на пороге, прикурил, выудил ключи от своего ховера, который уже следовало как можно оперативнее сменить на другой. Сев на водительское сиденье и захлопнув дверь, вырулил с территории. Уже выезжая на прилегающую трассу, получил короткое уведомление на коммуникатор, со следующим текстом:
«У меня для тебя кое-что есть. Адрес тот же. Т.Т.»

Подпись автора

das Monster // av by Auvren Taegan 🖤

« You are my victim, I'll eat your soul
Your pain is my pleasure‚ darkness is my
home »
♪ Hocico – Dark Sunday

– Да блять, у тебя-то что, – зло прорычал блондин, выведя присланное сообщение на экран и пробежав по нему глазами. Незапланированные встречи, ровно как и трата времени на дорогу по скорректированному маршруту в его планы никак не входили – он должен был добраться до ближайшего места базирования и действовать уже оттуда – но факты утверждали обратное. С ним связывались по неотслеживаемому номеру, который Кастерн оставлял для связи одному-единственному человеку несколько лет назад – Тэйси Тэнгу – наверинскому влиятельному главарю, контролирующему целый район. Уговором для контакта были сведения или информация, в важности которых сомневаться не приходилось. С одной стороны, иметь отношение к главной цели они не могли: то, что Фогарта ищет определенного человека по имени Мэтиан Ришлейд, никто не знал, но с другой – верить в случайные совпадения Кастерн перестал уже давно. На шахматном поле криминальной игры, которая докатилась до сравнительно спокойной преступной заводи Наверина, начинало что-то происходить.
По пути к конечному адресу, Кастерн сменил пару ховеров – он не мог настолько рисковать и привести к своему давнему информатору нежданных гостей. Не мог и доверять ему на сто процентов: прошло много времени, чтобы взаимоотношения продолжали оставаться прежними, но всё же обязательства, какие связывали Т.Т. с Фогартой, были слишком сильными и однозначными. В своё время, в период разделения местной криминальной власти – кровавый и страшный – с Кастерном, прибывшим в Наверин по совсем другому вопросу, связался глава небольшой преступной группировки. Фогарта, почуяв отголосок, очень напоминающий крик о помощи, на аудиенцию согласился. И в решении, принятом тогда, не усомнился ни разу. У Тэнга были большие проблемы, влез он в них вместе со всей своей бандой, сам того или не заметив, или решив не замечать, а когда стало поздно, противопоставить уже ничего не смог. Со стороны более сильных конкурентов им грозило почти полное уничтожение, а финансами, способными расплатиться за услуги наёмника уровня Кастерна, группировка не располагала. Фогарта благотворительностью никогда не занимался и не рассчитывал заниматься, но в развернувшейся перед ним трагедии увидел возможность. Гораздо более выгодную, нежели деньги за свои услуги. Уговор он выполнил, а взамен получил информатора, верного и выдрессированного, как пса. Тэйси впрочем, не жаловался, оказавшись у Кастерна в должниках – тогда, попросив аудиенции, он знал, на что шёл – но уже спустя год смог укорениться в криминальном мире неблагополучных районов Наверина настолько крепко, что получаемый доход, власть и влияние перекрывали любые редкие встречи с Кастерном, когда он заявлялся на Инве. И всё же, Фогарта знал, что в глубине своей алчной преступной души Тэйси хотел видеть его мертвым. Это сняло бы всякие обязательства, связывающие Тэнга по жадным рукам и ногам. Быть должным Кастерну не захотел бы ни один здравомыслящий человек.
Покинув салон ховера, Фогарта накинул капюшон толстовки, убирая от лишних глаз самую запоминающуюся деталь: светлые, почти платиново-белые, волосы. Свой транспорт он оставил поблизости, так, чтобы до него можно было добраться в кратчайший срок. Подобные этой встречи всегда несли с собой определенный риск: в криминальном мире каждый искал для себя выгоду, порой наплевав на принципы. Они с Тэйси не виделись достаточно приличное время, чтобы тот начал забывать, что такое негласный контракт с Фогартой. Ублюдку в любой момент могло показаться, что договоренности он может разорвать.
Местом встречи, так называемым адресом, была небольшая база Т.Т. организованная им в одном из клубов, на втором этаже. Попасть туда, помимо основного входа, можно было и с улицы, минуя все внутренние помещения и, следовательно, всех ненужных наблюдателей. Предварительно проверив прилегающие улицы на наличие подозрительных лиц или деталей, Кастерн поднялся по узкой железной лестнице. Постучал в дверь. Открыли заслонку, но вопреки ожиданию Фогарты, дверь открывать не стали. Похоже, на входе поставили новичка. Этого ещё не хватало.
– К твоему боссу. Т.Т. Он знает.
– Зовут как?
– Шлюху свою будешь спрашивать, как зовут.
Заслонку закрыли. Кастерн почувствовал, что начинает терять терпение. Он пришёл сюда не под дверьми торчать, даже на полминуты. Даже на две долбанные секунды. Тэнг не проинструктировал своего человека, а это могло значить только одно: мразь заигралась в местного божка и забыла, кто эту власть ему предоставил. Раздражение методично переплавилось в злобу – никто не смел ему указывать на его место, заставляя ждать. Для смельчака это могло значить только одно: проблемы в лице Кастерна.
Прошло меньше полуминуты, когда изнутри наконец послышалась возня и дверь с лязгом распахнулась. На пороге стоял сам Тэйси, низкий, лысый и узкоглазый.
– О, мать центаврийская, Кас, – расплылся в улыбке, – не думал, что ты так скоро явишься. Прости моего невежу-охранника.
Фогарта, опережая приглашение зайти, молча переступил через порог, оказываясь в небольшом узком коридоре, погруженном в полумрак. Проходя мимо охранника, не открывшего ему, смерил ледяным взглядом, таким, что на Миндаре температуры были явно выше. Тэнг посеменил следом: блондину он доходил до подбородка. Оказались в кабинете самопровозглашенного наверинского божка.
– Тебе следует лучше информировать своих людей, Тэйс, – произнёс Кастерн, останавливаясь. Тихо, ровно, но лучше бы повысил голос. Была в его тоне такая грань, угрожающая и опасная, что Тэнг невольно сделался меньше ростом.
– Он совсем новичок ещё, взяли только вчера, – попытался оправдаться, но Фогарта остановил эти жалкие попытки взглядом, затем, сделав пару шагов вглубь помещения, обернулся к собеседнику:
– Что у тебя?
Ему, на самом деле, было плевать на происки Тэнга, между ними была слишком большая пропасть. Тот, затолкав свой страх за ситуацию куда подальше, прошёл к центральному столу, поискал по его многочисленным ящикам, выудил последнюю модель компьютерной техники, способную выводить информацию на любой экран. Сел в кресло за стол, быстро включил. Кастерн подошел ближе, остановился в паре метров. Убрал руки в карманы брюк.
– Я за вверенной мне территорией слежу, Кас, – многозначительно начал Тэнг. Фогарта ухмыльнулся своей неестественной ухмылкой, в равной степени отражающей недоверие и равнодушие к чужим словам. Тэйси не обратил внимания, или сделал вид, что не обратил – их взаимоотношения всегда напоминали пустыню, забитую закопанной взрывчаткой. На эффективности работы, впрочем, это мало сказывалось. От Тэнга Кастерну нужна была только информация: самая последняя, самая детальная и самая точная. Именно такой её Т.Т., впрочем, и предоставлял.
– Любые мало-мальски подозрительные лица, появляющиеся здесь, я отслеживаю, это всем известно. Мимо меня мышь не проскочит, – Фогарта промолчал про своё появление на территории Тэнга, – Эти вот, – найдя нужный файл, Тэйс вывел информацию на большой прозрачный экран, – объявились два часа назад. Знаешь их?
С экрана на Фогарту смотрели два ублюдка, гораздо выше и фактурнее него самого, с лицами, выражающими минимум эмоций и заинтересованности. Два цепных пса его бывшего босса, известные тем, что вместо четырех человеческих живых конечностей оставили только по одной. Все другие были заменены на роботизированные. Они славились безудержной слепой жестокостью и тем, что отправляли их только на такие задания, когда цель должна быть уничтожена: грубо, сразу и без шансов. Часто, в назидание другим. Почти всегда это были задания, когда вопрос становился делом принципа и касался лично их босса, когда он хотел угомонить свою злобу. Кастерну иногда приходилось работать вместе с ними, более того, он хорошо их знал, разве что по своему профессионализму оставлял обоих далеко позади. Теперь они были здесь и пришли отнюдь не по его следу: то, что Фогарта прибыл на Инве чуть более суток назад и выслеживал Мэтиана, не знал никто. У эссианского авторитета, впрочем, было не так много причин отправлять этих двоих на задание. Это мог быть либо сам Кастерн, которого бывший босс уже давно выслеживал всеми правдами и неправдами, либо ситуация годичной давности, из-за которой Фогарта решился на предательство: информация с долбанного «Далуэна». Теперь это мог быть даже тот, кто ею владел – Мэтиан Ришлейд.
– Я бы не стал так просто связываться с тобой, – Тэйс пожал плечами, словно оправдываясь за скудность информации, и откинулся на спинку кресла. Сплел пальцы, устраивая руки на животе. Фогарте, впрочем, этой информации было достаточно сполна. – Они люди одного с тобой босса, теперь прижали парочку моих людей. Спрашивали про кое-кого. Вот его изображение, которое им удалось у этих ублюдков выудить.
Картинка на экране сменилась. Теперь на Кастерна смотрели тёмные глаза, он бы даже назвал их красивыми, – в какие-то проклятые пару суток ставшие знакомыми. Та же небрежность в прическе, те же острые черты лица, которые он наблюдал тогда, в темноте чужой кухни, пока ублюдок разряжал об него его собственный пистолет. На него смотрел тот, за кем он теперь охотился.
– Где этих двоих видели последний раз?

Подпись автора

das Monster // av by Auvren Taegan 🖤

« You are my victim, I'll eat your soul
Your pain is my pleasure‚ darkness is my
home »
♪ Hocico – Dark Sunday

С ответом Тэнг не спешил, изучая фотографию на прозрачном экране, как будто ему самому предоставили информацию несколько минут назад. Но Кастерн мог поклясться, что это изображение вкупе с другими записями информатор изучил вдоль и поперёк, пока к нему на порог не явился Фогарта. То, что оказались затронуты люди узкоглазого, было нехорошо, Тэнг был втянут в это не по своей воле и по праву мог предъявлять претензии, только вот ответов всё равно бы не получил. С этими ублюдками Кастерн больше не имел ничего общего, более того: был бы рад завалить обоих при встрече. У них, помимо цели в виде Мэтиана, был ещё один приказ – найти Фогарту и доставить своему боссу, даже если между ними оказывались долбанные десятки световых лет и отсутствие возможности перемещения между Системами. Попадаться им было опасно, но и для них – сталкиваться с Кастерном было ещё опаснее. Равносильно смерти. Выжить мог только кто-то один. Теперь, увидев данные о роботизированных мразях перед собой, блондин не собирался упускать возможность поквитаться. Но была у него и ещё одна цель.
– Если учесть, – наконец прервал тишину Тэйс, поворачиваясь к блондину. Тон его слов, как и показно-уверенная поза, выражали многозначительность и самодостаточность, слишком демонстративную и неправдоподобную. В нём всегда это было: жажда значить больше, чем он из себя представлял, – если учесть, что они потратили около получаса на обработку моих ребят, которые, в свою очередь, сообщили о произошедшем не сразу, то последний раз эти двое мелькали на моих радарах меньше часа назад.
– Где?
– В соседнем районе, остановились, вероятно, на одной из своих баз, в квартире, – Тэнг повернулся к монитору сбоку от себя и начал копаться в файлах. Порядка у него там, очевидно, не было никакого. Кастерн сделал несколько шагов к нему, неспеша, с бесшумностью хищника подошёл, огибая стол. Раскинувшиеся на полу ковры глушили любой звук: в полумраке комнаты блондин передвигался подобно беззвучной тени. Оказавшись рядом с Тэнгом, сел на край стола с его стороны. Успел заметить, как напряженного информатор контролировал его действия боковым зрением.
– Вот здесь их видели в последний раз, – повернул к Кастерну экран, на котором отображалась видеозапись. На ней двое наёмников заходили в подъезд дома, где остановились меньше часа назад. Видео было сделано с расстояния, что можно легко рассмотреть детали и лица. Наклонившись, блондин поднял со стола ноутбук и устроил на одном колене. Быстро просмотрел остальные файлы, по привычке выцепляя детали, приметы, время. Малоинформативные, они предоставляли только общие сведения: где остановились, как долго пробыли, когда уезжали. Ни информации об оружии и оснащении, ни пересечений с другими лицами, способными оказаться соучастниками. Только парочка допросов. Очевидно, у них имелся чёткий план действий и большую часть они уже знали. Пытались только продавить, где именно в Наверине находилась их цель.
– Он ещё следит за ними? – Кастерн поднял взгляд на Тэнга, смотря на него поверх экрана. То, что за роботизированными наёмниками следит один-единственный человек, сомнению не подлежало: почти вся информация была предоставлена с одной и той же камеры, за исключением редких записей с камер видеонаблюдения, на которые наёмники попадались на улицах.
– Кто? – Тэйси напустил на лицо крайнюю степень неосведомленности.
– Ну, человек твой, – блондину было, на самом деле, плевать, по каким причинам Т.Т. лез в это всё глубже разумного, возможно, хотел выудить что-то для себя. Проанализировать, сопоставить факты. Извлечь, если будет возможность, выгоду. Понять. Но с людьми бывшего босса Кастерна такое не прокатывало: они были слишком хорошо обучены, выдрессированы и преданы, чтобы упустить такую мелочь, как чьё-то постороннее внимание.
– Отзови его, – в слова прокрались металлические ноты вкупе с равнодушием, но взгляда – прямого и немигающего – с Тэнга Кастерн не свёл. Он знал: сначала в расход будет пущен этот приставленный к наёмникам наблюдатель, а после дойдут уже до Т.Т., а от Тэнга недалеко и самого Фогарты. Чужие непредусмотрительность и жадность могли обойтись слишком дорого, – Если уже не поздно, конечно.
Методы у наёмников были грубыми, но не отменяли их хватки, эффективности применяемых умений и приспособленности к миру криминала. Они крутились в этом слишком давно. Единственного хвоста они могли вычислить запросто и странно, почему до сих пор этого не сделали. Разве что были причины его оставлять.
– Хо... хорошо, – информатор кивнул, принимая сказанное блондином и только сейчас начиная осознавать всю серьёзность и даже критичность ситуации. Для той криминальной игры, куда он лез, ему не хватит ни хватки, ни подготовки, ни смелости.
Поставив ноут на стол рядом с собой, Кастерн молча подключил к нему свой коммуникатор, чтобы перебросить данные, а с ноута удалить без возможности восстановления. Лишние улики и следы ему были ни к чему. Тэнг даже возражать не стал: только нахмурился, наблюдая за сидящим на его столе и разбирающимся с его информацией блондином. Ожидая, пока скопируются файлы, Фогарта поддел мыском сапога соседний с Тэнгом стул и передвинул ближе. Поставив на сиденье ногу, вытащил из кармана куртки сигареты. Прикурил, медленно затянулся. Горячий едкий дым привычно заскреб по трахее, опустился в лёгкие, выжигая горечью. Устроив руку с сигаретой на колене, Кастерн бросил взгляд на медленно переползающие цифры процентов копирующейся информации, затем перевёл на Тэйси.
– Не лезь в это, Тэнг, если не хочешь кормить червей, – тяжёлый взгляд сквозь сизые завихрения дыма узкоглазый не мог игнорировать, просто замер, смотря на охотника за головами рядом с собой. – Не стоит повторять ту ситуацию в прошлом.
Не предупреждение, нет, просто констатация факта. Вытаскивать своего информатора сейчас, если что случиться, он точно не станет. И Тэнг это прекрасно понимал: найдётся любой другой человек в Наверине, которого Фограта сможет посадить на цепь также крепко, как его самого, и использовать в сугубо своих интересах в течение многих лет. Он только кивнул.
Цифры на коммуникаторе постепенно переползли до ста, исчезли, уступая место уведомлению о том, что копирование закончено. Отвернувшись от Тэйси и разорвав тем самым зрительный контакт, Кастерн отсоединил средство связи от ноутбука и удалил информацию. Поднялся с края стола, обошел его, параллельно чувствуя на себе взгляд Тэнга. Их встречи никогда не отличались приятностью разговора и обстановки. Остановившись, затушил сигарету в почти пустой коллекционной пепельнице с толстым стеклянным дном.
– Ещё увидимся, – произнёс, выдыхая из лёгких оставшийся дым. Усмешка информатора, которой он отгородился от блондина, не нашла ответа. Кастерн ушёл, оставив после себя горечь сигаретного дыма и чувство неопределенности вкупе с звенящей в воздухе угрозой, которые Т.Т. ненавидел всем своим существом. В их редких пересечениях было мало хорошего: только информация – разменная монета за относительно спокойное существование наверинского авторитета.
Наёмников оказалось несложно вычислить – Кастерн знал их приёмы и методы слишком хорошо, ровно как и след, который они оставляли. Всё сходилось: место временного пребывания, попытки найти цель через местных, допросы. Когда Фогарта вышел на наёмников, наблюдателя Тэйси близ них уже не было. Они держали в плену человека, имевшего отношение к связям Мэтиана здесь, в Наверине. Подобрались уже слишком близко, выйти на цель для них оставалось лишь вопросом нескольких часов. А может, и меньше, в зависимости сколько пленник выдержит и какой именно информацией располагает.
У Кастерна времени оставалось ещё меньше. Он должен был успеть найти Ришлейда раньше них, иначе образ брюнета грозил остаться нормальным только в воспоминаниях и на фотографии в левом кармане куртки. Он должен был быть готов к встрече с ними. Должен оказаться на месте раньше наёмников. В конце концов, должен отдать его им.
Эта мысль, отчётливая и не подлежащая сомнению, возникла в его голове, как только на экране высветились лица совсем недавних «коллег», а после – фотография того, на ком он, как Кастерну начинало казаться, становился помешан. Мэтиана в его мыслях было слишком много, он буквально диктовал условия всем другим ощущениям и чувствам блондина. Сильнее прочих были злоба и ярость, помноженные на жажду расправы. Они гнали вперед, мощные и деструктивные. Заставляли принимать те решения, которые делали Фогарту беспощадным, жестоким ублюдком, способным перейти черту.
Принятое им решение предполагало, на самом деле, не так много. При всех исходных и при любых просчетах, Кастерн не мог оставить Ришлейду его роботизированную руку. Её наличие было главной причиной, почему Мэтиан смог справиться с Кастерном, смог скрыться, до сих пор оставался на свободе и был жив, а не умирал где-нибудь в подвалах промзоны, заливая полупрозрачную белесую полиэтиленовую пленку собственной кровью. Такой подвал – это была та точка, где Фогарта хотел его видеть. Где он должен был его видеть, перед тем как пустить пулю под нижнюю челюсть, а самому свалить по адресу нахождения информации с «Далуэна». Но для этого ему нужно было устранить преимущество Мэтиана в виде его руки и роботизированные наёмники идеально подходили для этой задачи.
Повторно на Ришлейда он вышел через свою сеть осведомителей, которых ему не нужно было продавливать. Они предоставили информацию почти сразу после запроса. Дешевый мотель на далекой окраине, отсутствие электронной базы клиентов, никаких средств аудио- и видеорегистрации, второй этаж, с окна которого можно было легко свалить. Кастерн поймал себя на мысли, что начинал думать как цель, проматывая в голове различные версии дальнейших действий. Надолго Мэтиан здесь не задержится: слишком рискованно. И тем не менее. Время ещё было, даже больше, чем блондин рассчитывал. Он занял позицию на несколько домов от местонахождения цели, парой этажей выше. Отсюда идеально просматривались крыши прилежащей территории и окна близ находящихся домов. Привычно и не спеша собрал эссианскую снайперскую винтовку, представляющую собой гибрид лазерного и стандартного оружия, устаревшую на несколько лет для Системы Сириуса, но для просторов Альфы Центавры непревзойденно лучшую. Установив оружие напротив слегка приоткрытого окна, занял позицию за ним, прижал приклад к правому плечу, навёл прицел. Рисунок прицельной сетки скользнул по окнам мотеля, останавливаясь на том, где находился номер Мэтиана. Система эссианского прицела позволяла видеть помещения, комнаты и коридоры, независимо от времени суток и видимости. Свой транспорт Кастерн оставил поблизости, у одного из выходов дома, на предпоследнем этаже которого находился. Он знал: когда наёмники появятся и начнут действовать, времени, чтобы добраться до мотеля, у него окажется катастрофически мало. Теперь же оставалось ждать.

Подпись автора

das Monster // av by Auvren Taegan 🖤

« You are my victim, I'll eat your soul
Your pain is my pleasure‚ darkness is my
home »
♪ Hocico – Dark Sunday

Темнело. Ночь медленно опускалась на Наверин, окутывала непроницаемым покрывалом виднеющиеся неподалёку дома, мотели и небоскребы вдали, вливалась чернильным мазутом на трассы и улицы, настойчиво вытесняла зарево заката с небосклона. Плохо освещаемый район, где Кастерн находился, погрузился в стремительно густеющий сумрак гораздо раньше. Светились только окна дальних домов, редкие вывески и немногочисленные фонари. Время, запутавшееся в тишине приближающейся ночи, словно остановилось. Всё замерло. Минуты переползали неохотно, неправдоподобно растянутые в пространстве, ставящие под сомнение чувство времени. Фогарта бросил взгляд на циферблат наручного коммуникатора, фиксируя в памяти, когда приступил к наблюдению за мотелем, затем снова вернулся к прицелу. Винтовка привычно прижалась к щеке ледяным поцелуем, высвечивая перед глазами окна здания через шкалу прицела и боковых поправок. По его подсчетам оставалось ждать около часа – примерно столько потребуется наёмникам, чтобы получить информацию из пытаемого ими человека и сразу направиться сюда, потратив на дорогу не более двадцати минут.
Окна номера смотрели в ночь тёмными застеклёнными провалами, шторы не были задернуты, что позволяло видеть помещения: всего две комнаты, спальня и небольшая гостиная, ванная в глубине, все двери открыты, просматривалась даже входная дверь. Глухая темнота, гораздо более непроницаемая, чем на улице, заполняла пространство. Но для эссианской винтовки это не было помехой: она позволяла вести высокоточный огонь даже в условиях абсолютного отсутствия источников света. Очень скоро Кастерн выцепил движение, вспыхнувший огонёк зажигалки, тлеющую сигарету в чужих руках, очертания силуэта – остановил прицельную сетку на цели, уже не выпуская из наблюдения. Проследил за ним до окна, провёл в сторону ванной, где включились лампочки, резанув по привыкшим к темноте глазами и заставляя прищуриться. Прямыми линиями свет упал на пол, вытесняя темноту комнат, и подетально выхватил Мэтиана, позволяя его рассмотреть в те несколько секунд, пока брюнет не скрылся за дверью ванной, закрыв её за собой. Помещения снова погрузились в темноту. Кастерн отстранился от прицела, включил на коммуникаторе прослушку, которую установил получасом ранее в соседнем с Мэтианом номере. Он хотел понять, что именно нужно этим ублюдкам от его цели. Оба наёмников любили болтать со своими жертвами, выкладывая перед теми, кого впоследствии убивали, информацию порой секретной важности. Просто не могли отказать себе в удовольствии продемонстрировать собственное превосходство и всю фатальность ситуации. Приговорить жертву, параллельно методично насилуя. Садистские наклонности, которые Фогарта никогда не понимал и не стремился понимать. Сейчас же это должно было обеспечить его информацией, а возможно, и предоставить ответы на те вопросы, которые он задавал себе с того самого момента, когда пошёл по следу с «Далуэна». Больше прочего он ставил на приказ босса об полном уничтожении любых сведений об информации, а также любых причастных лиц. То, что ублюдок решит сжечь мосты, Кастерн почти не сомневался. Это был принципиальный момент, когда проще уничтожить, нежели проиграть и позволить владеть. Если это так, то Фогарта его прекрасно понимал.
Свет из открытой двери ванной снова неприятно резанул по глазам. Кастерн повторно выцепил силуэт Мэтиана, фиксируя его посередине перекрестия. Одежда на Ришлейде отсутствовала, за исключением повязанного вокруг талии полотенца. Мокрые волосы, с которых – прицел позволял видеть и это – капала вода, разбитое лицо, красивое – Фогарта невольно задержался на нём – хорошо сложенное тело, с синяками и ссадинами после их последней встречи. Более прочего на тонкой коже выделялся узкий кроваво-красный шов по правому боку, взбирающийся неровной линией к спине. Его, Кастерна, рук дело. Блондин сдержал острую, злую ухмылку: Мэтиана тогда не остановила даже такая рана, способная свалить большинство целей Фогарты, с которыми он дрался на ножах. Но всё равно изрядно ухудшила состояние – в этом Фогарта не сомневался. В эти мгновения, рассматривая Ришлейда через прицел винтовки, он понимал, что к физическому противостоянию с наёмниками тот не готов совершенно. Потеря крови, заканчивающееся действие обезболивающих, больше суток без нормального сна и отдыха, ощущение безконтрольности ситуации и зацикленный бег от собственной смерти всё это время – не лучшие исходные для того будущего, что маячило где-то в закономерной близости.
Он наблюдал. Как Мэтиан перевязывает заштопанную рану, как одевается, поочередно влезая в брюки, майку и накидывает на плечи куртку. Как сушит непослушные волосы, закидывается сразу несколькими таблетками, запивает их водой. Смотря на него, Кастерн запоздало думал о том, что ему самому скоро пора бы прибегнуть к лекарствам, но собственное тело оставалось немым: ни боли, ни сердцебиения, только слабость и головокружение временами, сейчас же сведенные на нет сосредоточенностью на поставленной цели.
Не меняя занятого положения, блондин опустил глаза на коммуникатор на левой руке: оставалось меньше нескольких минут. Получив все необходимые сведения, наёмники не стали бы ждать, и, вероятно, уже были где-то поблизости. Возможно, подходили к мотелю или поднимались по лестнице.
В прослушивающем устройстве замерла тишина, отмеряя последние спокойные минуты. В гостиной зажёгся свет, убирая темноту из комнат. Теперь Кастерн видел весь номер перед собой, как на ладони. Проследил за Мэтианом до спальни, но дойти до неё тот не успел. Отчётливый звук стука в дверь в наушнике – деликатно начали – сменился грохотом проламываемого дерева и железа. Фогарта быстро переместил прицел сначала к входной двери, которую было видно через окна: она валялась в конце коридора, а через зияющий дверной проём, почти заняв всё его пространство, вваливался наёмник. Пока один. Значит, второго решили оставить на подстраховке, если Мэтиану удастся сбежать из номера. Вероятно, были очень уверены в своих силах, раз на дело пошёл один. Этот ублюдок славился своей изощренной тягой к избиениям и параллельному сексуальному насилию. Сдерживающих факторов в виде напарника или приставленного к нему лица у него не было, а значит, вероятнее всего, он захочет получить от ситуации свой заслуженный максимум.
Кастерн запросто мог бы снять его отсюда, пока наёмник ещё не добрался до Мэтиана, а тяжелыми быстрыми шагами пёрся по коридору, но не за этим блондин оставил его в живых и допустил до Ришлейда. От наёмника он переместил прицельную сетку до Мэтиана, ловя его по пути через гостиную к окну. Не успеет. Наёмник на своих обеих роботизированных ногах гораздо быстрее него, уставшего и недавно раненного. Грозный окрик неприятно резанул по слуху, а затем преследующий появился в прицеле, в мгновение оказываясь рядом с Мэтианом, перехватывая его поперёк тела и отправляя на низкий стеклянный столик. Тот закономерно не выдержал, под весом разлетаясь россыпью осколков. Вопреки ожиданию Кастерна, Ришлейда это не дезориентировало, он быстро ушёл с линии возможной атаки и попытался дать отпор. «Можешь даже не пытаться», – мрачно мысленно констатировал блондин, а спустя мгновение наёмник ожидаемо перехватил Мэтиана за ногу, даже не рассчитывая блокировать силу удара и с лёгкостью отправляя в поверхность комода, будто противник совсем ничего не весил. Фогарта знал, что оба наёмника всегда обладали нешуточной силой, но с последней их встречи вероятно ещё лучше поработали над этим вопросом: теперь человек весом под семьдесят килограмм по крайней мере для одного из них равнялся тряпичной безвольной кукле. Приложение именно этой силы нужно было Кастерну против механической руки Ришлейда.
– Ну же, мразь, – прошипел себе под нос, наблюдая, как наёмник неспеша, явно наслаждаясь моментом, подошёл к Мэтиану и припечатал сапогом его левое предплечье, намертво прибивая к полу. – Сломай к своей ебанной матери его долбанную руку и закончим на этом.
То, что это единственная рука, которая не травмирована и которой Мэтиан может дать отпор, не должно было укрыться от роботизированного убийцы. Кастерн полагал, что ублюдок разумно оценит ситуацию и теперь, когда предоставилась возможность, лишит своего противника этого преимущества. Не ошибся. Видя, что мужик наклоняется к Ришлейду, блондин перенёс указательный палец на спусковой крючок, прижимая и чувствуя привычное сопротивление. Медленно выдохнул, задержал дыхание, усилил нажатие на спуск, наблюдая за сеткой прицела относительно цели – головы наёмника. Тот не медлил, а поймал Мэтиана выше запястья, чтобы в следующую секунду с силой рвануть в сторону, ломая в локте. Последовавший крик, полный злобы и чудовищной боли, ударил по восприятию гораздо сильнее ожидаемого, отозвался всплеском глухой ярости и запоздалым осознанием, что поставленная цель всё же достигнута. Большего от этой мрази, помешанной на насилии, Кастерну было не надо. Он сильнее вжал спусковой крючок, собираясь убрать наёмника, но тот не остался на месте, а встретив сопротивление со стороны Мэтиана отсрочил свою гибель на несколько минут. Фогарта медленно вдохнул, восстанавливая дыхание, зло выдохнул, понимая, что момент оказался безвозвратно упущен.
Стрелять он рассчитывал с позиции лежа: способ, обеспечивающий абсолютную устойчивость оружия и применяемый, когда необходима особо точная стрельба. Единственно верный в случае, когда цель находится очень близко от лица, которое нельзя зацепить. Но, стреляя в хаотично движущуюся цель, Кастерн мог попасть в Мэтиана. Рисковать настолько он не мог, поэтому теперь оставалось следить за неравным поединком в ожидании, когда наёмник замрет в одной точке на время достаточное для произведения выстрела. Тот, методично избивая Ришлейда, никуда не торопился, смог вооружиться ножом, лезвием которого без труда прочертил по чужому телу кровавые полосы. Но столь яростного сопротивления он, как и наблюдающий за ними Фогарта, явно не ожидал. Когда наёмник повторно отправил Мэтиана в близрасположенную мебель, разнося её в щепки, Кастерн снова вжал спусковой крючок, но стрелять пока не рассчитывал. Знал – будет болтать. Затем врежет ещё несколько раз, наверняка переломает руки и ноги, а если будет позволять время, а оно пока позволяло, изнасилует. После уже убьёт. В этой его последовательности никогда ничего не менялось.
– Мой босс... – начал наёмник, и Фогарта почувствовал, как подкатило привычное отвращение, которое он всегда испытывал, взаимодействуя с ними. Медлить киборг закономерно не стал, выкладывая, как есть, все факты касательно их приказа. Собрался убить, значит. И развлечься перед этим. Не в этот раз, не под прицелом эссианской винтовки. Глухая злоба, доселе смутная, не осознанная в полной мере, методично переплавилась в ярость, ослепительную и острую, сжавшую грудную клетку раскаленным обручем.
– Пошёл ты нахрен, мразь долбанная, – прошипел Кастерн и плавно с силой надавил на спуск. Выстрелил между выдохом и вдохом, что позволяло держать оружие направленным точно на цель. Винтовка, плотно прижатая к правому плечу, зло рванулась отдачей, отправляя пулю в смертоносный полет. В окружающую тишину тысячетонным локомотивом въехал грохот выстрела, разбивая её на осколки. Наёмник, услышав запоздавший, докатившийся до мотеля звук выстрела, попытался уйти с линии полёта пули, но было слишком поздно. Его голова разлетелась на кровавые ошметки, лопнув, как переспелый арбуз. Вокруг забрызгало кровью, пуля, пролетевшая через его голову, без труда пропахала соседнюю стену и намертво вошла в следующую за ней, останавливаясь.
– Шах и мат, сука.
Подхватив винтовку под цевье, Фогарта поднял её, бесшумно закрыл окно, быстро сложил оружие так, чтобы его можно было вернуть в боевое состояние в течение нескольких секунд. Убрал в предназначенный для неё кейс. Поднялся с пола, захватил его с собой и быстро покинул помещение. Любое промедление могло обойтись слишком дорого – выстрел был слышен, второй наёмник просто не мог его проигнорировать. Если у них связь, а убитый не ответит на вызов, то сопоставить одно с другим не составит труда. Быстрой бесшумной тенью слетев по лестнице, Кастерн толкнул дверь подъезда и оказался на улице. Подойдя к своему ховеру, дернул дверь на себя, открывая, сел за руль. Кейс с винтовкой бросил на соседнее сиденье. Заведя двигатель, вырулил и вжал педаль до упора, направляясь прямиком к мотелю. Припарковаться пришлось поблизости, за углом. Времени было слишком мало. Покинув салон, Кастерн поднялся по металлической лестнице, прилегающей с другой стороны мотеля. Дверь, ведущая на второй этаж, была открыта: он проверил это перед тем, как занять позицию на соседнем здании. Толкнул её от себя, оказываясь в темном коридоре. Вытащил винтовку из кейса, вернул в боевое состояние, закинул ремень на плечо, частично перекладывая на него вес оружия, слишком массивного, не предназначенного для ведения долгого ближнего боя. Другого выбора у него не было: роботизированную мразь могла взять только винтовка. Подняв оружие в боевую позицию, двинулся по коридору. За поворотом находилась дверь, ведущая в номер, где остановился Мэтиан. Повернув, увидел её сразу, точнее пустой дверной проём со следами слетевшей с петель двери. Переступил порог, бесшумно продвигаясь вглубь помещений. Мэтиана он увидел сразу, ровно как и валяющегося рядом обезглавленного наёмника. Ришлейд ещё даже не отключился. Кинутый в шкаф, он теперь лежал среди его обломков, заливая собственной кровью, израненный и изломанный. Видя случившееся здесь не через равнодушный снайперский прицел, а вживую, Кастерн ощутил, как накрывает не злоба, нет, бешенство. Ослепительное, почти звериное, прикипающее к нервам и затмевающее привычное взвешенное восприятие. Опустив оружие и быстро подойдя к Мэтиану, блондин убрал винтовку за бедро и за себя, придерживая левой рукой. Переступил через парня, наклонился к нему, опустившись на одно колено.
– Тише, Мэт, тише, – произнёс предупреждающе, ровно и отчетливо, – Не двигайся.
Опустил свободную руку вниз, провёл ладонью по его шее сбоку, большим пальцем – по позвонкам, отмечая, что придётся забинтовывать, останавливая кровь из пореза на шее, и фиксировать тканью, чтобы не мог пошевелиться и навредить себе сильнее. Немного приподняв от пола, спустился ладонью по чужому телу до пояса, затем – сначала по одному бедру до колена, потом – по другому, быстро проверяя на наличие открытых переломов или серьёзного кровотечения. Рука быстро стала липкой и скользкой от тёплой, живой крови, но никаких смертельных травм Кастерн не нашёл.
– Ублюдок сдох, но отсюда надо валить.
Зачем-то хотел, чтобы Мэтиан слышал его. Вытерев ладонь о собственное бедро, чтобы не скользила, блондин собирался найти захваченные с собой седативные и обезболивающие и вкатить их Ришлейду в кровоток, но внезапно услышал чье-то крадущееся приближение по коридору. Второй. Перехватив винтовку под цевье, успел подняться, оставляя Мэтиана немного позади себя, но контролируя его боковым зрением, и вскинуть оружие дулом по направлению к проёму единственной двери. Почти сразу в нём показался второй роботизированный наёмник. Передвигался, не слишком озаботившись тем, что здесь может быть кто-то ещё. Очевидно, даже дыры от пули не заметил.
– Руки, сука, поднял! – Рявкнул на него Кастерн. – Быстро, мать твою!
Наёмник тут же замер, останавливаясь. Успел увидеть своего напарника, раскинувшегося на полу без головы. В бешенстве оскалился, вперивая в неожиданного противника взгляд наливающихся кровью глаз. Узнал, сволочь. Просто не мог не узнать.
– Ах ты тварь блондинистая, – заревел, быстро потеряв над собой контроль. – Шлюха продажная, это сколько тебе заплатили, мразь, а? За этого долбанного сученыша?
– Пасть закрой, – холодно заухмылялся Фогарта. – Двинешься, нутро выпущу. Надеюсь, ты помнишь, на что способна эта красавица. Ей похрен на твою механику. Что он вам приказал?

Подпись автора

das Monster // av by Auvren Taegan 🖤

« You are my victim, I'll eat your soul
Your pain is my pleasure‚ darkness is my
home »
♪ Hocico – Dark Sunday

Их разделяло около пяти метров. Расстояние, слишком незначительное для человека, обе ноги которого были заменены на роботизированные, превосходящие привычные физические параметры. Эти несколько метров наёмник мог преодолеть в мгновение, но смертоносное дуло винтовки, смотрящее ему прямо в живот, примагничивало к месту и отрезвляло. Нарываться при такой расстановке сил было бы глупо, несмотря на то, что поднять винтовку выше собственного локтя Кастерн банально не успел, а значит, целился наугад, но этого было достаточно, чтобы контролировать ситуацию. Оба знали – не промахнётся.
– Ты убил моего напарника, сука продажная, – громогласно прорычал наёмник в ответ, буравя Фогарту остервенелым взглядом. Параллельно осознавал, в какую западню попал. Пытался тем не менее сообразить и прощупать ситуацию, которая грозила закончиться также дерьмово, как она закончилась для его приятеля. – Да мы блять вместе работали! На одного босса!
– Я не про это спрашивал, – процедил блондин, не собираясь копаться в своём не столь далеком прошлом, – Он приказал завалить его, да?
Кастерн знал, что по-другому быть не могло, но хотел понять, насколько бывший босс принципиален в этом вопросе. Насколько готов пойти до конца. Скольких вообще послал по следу Мэтиана и сколько трупов готов оставить, чтобы сохранить главенствующую позицию и получить то, что по праву – как он полагал – принадлежало ему?
– Думаешь, я выдам его так просто?
– Выдашь, – Кастерн даже бровью не повёл, только коротко, так, чтобы хорошо слышал, переключил мощность выстрела, переводя дальность винтовки на ближний бой. Но даже при таких параметрах она не шла ни в какое сравнение с мощностью остального оружия, используемого для коротких дистанций. – Что он приказал вам, роботам сучьим?
Произнёс по словам, тихо, отчётливо, с рыком. Лёд, казалось, хрустел на зубах, в то время как в груди плавилась злоба. Вот он перед ним: этот долбанный наёмник, пущенный по следу похищенного с «Далуэна» груза, по следу информации, которая ему, Кастерну, стоила прежней жизни. Фогарта просто не мог не допросить его, даже если ситуация с винтовкой в руках обманчиво казалась подконтрольной. Упустив мгновение, предоставив малейшую возможность, блондин рисковал оказаться убитым, а следом убьют Мэтиана. Он понимал это. Понимал с отчетливостью и ясностью человека, привыкшего к мысли о смерти. Человека, сталкивающегося с ней постоянно лицом к лицу: в жизни прошлой и в жизни настоящей. Нахождение в одной комнате с роботизированным убийцей, созданным, чтобы выполнять задачи по уничтожению живых объектов, было равносильно смертельному приговору, но тоже самое мог сказать и наёмник. Сталкиваться с разъяренным Фогартой было равносильно самоубийству: изощренному и жуткому. Но, при всей однозначности своего положения, Кастерн в эти мгновения с особой отчетливостью понимал, что сейчас, в этом дешевом мотеле, в этой комнате, насквозь пропахшей кровью и насилием, он должен остаться жив не ради себя, нет, а ради человека позади него, одной ногой стоящим в могиле. Он не мог его отпустить.
Кастерн хотел сделать шаг в сторону, двигаясь по кругу и отрезая тем самым противнику путь к отступлению обратно до двери, хотел довести разговор до логического конца, но почувствовал прикосновение к собственному колену. Не обернулся, не двинулся, даже бровью не повёл. Понял только, как в омут с головой, проваливаясь в чужое нахлынувшее отчаяние: не может отдать Мэтиана. Ни в этот раз. Ни этому ублюдку. Никогда. И никому. Что-то в этом жесте резануло так глубоко, бритвенно-остро, пропарывая до крови по-живому податливому нутру, что Фогарта почувствовал себя уязвимым. Ровный выдох, медленный вдох, – усилия стоило не поддаться. Не отреагировать. Не допустить промашки. Не позволить наёмнику напасть, воспользовавшись секундной дестабилизацией противника. Задержавшись на мгновение, Кастерн заставил себя убрать ногу от чужой руки, рывком освобождая от прикосновения: он мог поклясться, что ещё чувствовал нездоровый холод чужих пальцев через кожаную ткань брюк. Собственная секундная слабость через мгновение выхлестнула ослепительным заревом ярости, переплавилась в единственно-верную жажду уничтожить.
– Что приказал? – Ледяно произнёс блондин, цедя каждое слово и морально продавливая противника, но, не предоставив возможности ответить, перевёл дуло на несколько сантиметров ниже и правее изначальной точки прицела. Нажал на спуск, пересиливая мощное сопротивление крючка, за мгновение до успев заметить полыхнувший в чужих глазах неподдельный ужас. Немое отчаянное «нет!», но было слишком поздно. Выстрел заполнил помещение, взрываясь до звона. Через него, моментально сведенного на нет и оставившего рваную тишину, проступил страшный звериный крик раненного наёмника: ему отнесло ногу. Из того, что осталось, на пол выливалась липкая чернильная жижа, пачкая пространство вокруг роботизированного наёмника. Он, свалившись на пол, уже был не способен оказать достойное сопротивление. Кастерн подошёл ближе, останавливаясь в паре метров. Наклонил голову слегка набок, с поддельным сожалением монстра смотря на содеянное.
– Д... да. У... уби... убить, – захлёбывался ублюдок перед ним, корчась на полу. – При... приказал. На... найти и... всех уни... уничтожить.
– Так-то лучше, – Кастерн усмехнулся своей неестественной ледяной усмешкой, в равной степени означающей равнодушие и крайнюю, до исступления, степень ненависти. – Если ещё кого-то отправишь по следу, я тебя найду, сука эссианская, отымею и уничтожу. Понял? До встречи, мудак ебанный. Так и передашь.
Наёмник, осознавая, что слова обращены вовсе не к нему, всё понял. Попытался сгруппироваться на полу, закрываясь механической рукой, но тщетно. Кастерн выстрелил в него с расстояния трех шагов, в ничем не защищенное брюхо: тот так и не научился носить бронежилеты. Его разорвало почти напополам. Местным зажравшимся копам будет, чем заняться, выковыривая из стен и пола пятидесятый калибр и параллельно собирая, как пазл, части убитых. Дело об убийстве двух роботизированных людей зависнет в их сводках надолго. Плевать, он с Мэтианом свалит отсюда гораздо раньше, да и ответов они не найдут. Записи с памяти обоих киборгов уничтожались сразу же, за мгновение до отправленные по зашифрованному адресу.
Опустив винтовку, Кастерн вернулся к Мэтиану. Сняв ремень с плеча, положил оружие на пол в метре от него. Сам опустился рядом с парнем на одно колено. Нужно было уходить отсюда и как можно быстрее, но состояние Ришлейда, доведенного до предела, диктовало свои условия. Сначала Кастерн нашёл быстродействующее обезболивающие вкупе с седативным, вколол в чужое бедро, сжав свободной рукой чуть выше места укола, чтобы не сопротивлялся. Нужно было выдернуть Мэтиана из того чудовищного бездонного пространства боли, в котором он оказался.
– Не двигайся, – обратился к нему, не уверенный до конца, что тот его слышит. Говорил спокойно, уверенно, эмоционально давая почувствовать, что произошедшее осталось позади. – Я перевяжу тебе шею, потом зафиксирую.
Достал бинты, плотные, останавливающие кровь, подходящие для серьёзных, глубоких порезов. Кастерн не был уверен, насколько серьёзной была рана, но кровь, вытекающая плавным равномерным потоком, говорила о том, что артерии не задеты. Это давало гарантию, что до врача Мэтиана он довезет живым. Запустив руку в чужие волосы и приподняв голову, повернул на левое плечо. Подложил под левый висок доски разбитого шкафа, опустил на них. Убрав руку, стал бинтовать, внахлёст накладывая ровные линии белой ткани. Первые быстро стали кроваво-красными, расцветая неровными пятнами. Собственные руки, уже порядком измаранные и до этого – теперь пачкали красным последующие слои ткани. Добинтовав, наклонился и разорвал бинт зубами. Завязал концы. Следом стянул с плеч куртку, бросил её рядом, расстегнул находящуюся под ней толстовку, снял с плеч и сорвал с запястий: травмированную шею нужно было чем-то зафиксировать и плотная ткань толстовки хорошо подходила для этого. Кастерн подозревал вывих или даже перелом – сила, с которой наёмник отправил Мэтиана в шкаф, могла запросто убить. В серьёзности полученных травм сомневаться не приходилось. Сложив одежду в широкую линию, перевернул парня навзничь. Слегка приподняв ему голову, опустил затылком на доски и подложил ткань позади шеи. Стал бинтовать, туго затягивая каждым оборотом. Время, казалось, остановилось, увязнув в адреналиновом мареве и бесконечном медно-кровавом запахе, забивающимся в лёгкие с каждым вдохом. До сведенных нервов тянуло курить, навязчиво скребло по трахее, обманчиво обещая избавить от плотного запаха насилия, до потолка забившего помещения дешевого номера. Начинало возвращаться головокружение, но на собственное состояние Кастерну было сейчас наплевать. До конца зафиксировав Мэтиану шею, он накинул куртку себе на плечи. Застегивать не стал. Поднял сначала винтовку, снова закидывая её ремнем на плечо так, чтобы можно было поднять одной рукой. Затем поднял Ришлейда, легко пересиливая его сопротивление, и перекинул его правую руку себе через шею на плечо.
– Будешь дергаться, сдохнем мы оба, – прорычал ему на ухо, чувствуя, как чужие волосы, мокрые от крови, касаются щеки, липнут к губам. Слыша его рваное дыхание. Кастерн не знал наверняка, единственные ли это киборги, отправленные по этому приказу. Знал только, что связаны они могут быть друг с другом на расстоянии, и если это так, то вопрос с подкреплением может достигать всего лишь часа или двух. Со следующими он уже может не справится, имея рядом с собой того, кого нужно от них защищать. Они будут готовы и ударят уже насмерть: в уровне их подготовки сомневаться не приходилось.
Перехватив Мэтиана поперек тела, прижал к себе, не давая упасть. Понимал, что тот вряд ли сможет в полной мере передвигаться самостоятельно, поэтому пришлось тащить его на себе. Залитые светом и кровью помещения номера сменились тёмным глухим коридором. Здесь, у запасной двери, ведущей на металлическую лестницу, он оставил Мэтиана. Посадил у стены, сам дошёл до соседнего номера, забрал ранее оставленную там прослушку, сунул устройство в карман брюк. Вернулся, опустившись на колени, сложил винтовку, убрал в оставленный здесь кейс. Взял его, затем снова поднял Мэтиана, поддел мыском сапога дверь, открывая. В разгоряченные лёгкие влез остывший ночной воздух, добрался до головы головокружением, отозвался сердцебиением в висках. Кастерн мысленно выругался, закинул кейс за плечо, Мэтиана перехватил освободившейся рукой позади колен и поднял. Стал спускаться по лестнице. Ступени, окутанные темнотой, казались бесконечными. Где-то внизу проступил полированный бок припаркованного ховера. Подойдя, опустил Мэтиана рядом, прижимая его к боку своего транспорта, позволяя откинуться на его гладкую поверхность. Нашёл дверную ручку, дернул на себя, распахивая дверь задних пассажирских сидений. Прижав Ришлейда к себе, затащил его туда, опуская на кожаную обивку заднего дивана. Убрал из-под него руку. Оперся над ним, задержавшись на мгновение. Из-за почти полного отсутствия света на улице видел только смутные очертания перед собой. Слышал тяжелое, сбитое ещё до конца не отступившей болью дыхание. Отгоняя наваждение, отвернулся и бесшумной плавной тенью, растворяющейся во мраке, покинул салон, оказываясь на улице. Закрыл дверь, прижимая бедром. Сел за руль. Завел двигатель, переключил ховер на ребафферы и набрал высоту, улетая прочь.

Подпись автора

das Monster // av by Auvren Taegan 🖤

« You are my victim, I'll eat your soul
Your pain is my pleasure‚ darkness is my
home »
♪ Hocico – Dark Sunday