Все рано или поздно совершают ошибки, но когда жизнь состоит из балансирования между законом и преступностью, момент, когда наконец оступишься, становится лишь вопросом времени. Дэрве видел не так много примеров подобных ошибок, но даже та парочка случаев, что намертво застряли в памяти, заставила сделать выводы: не жадничай, не берись за то, с чем не справишься, и не теряй голову. Этих незамысловатых постулатов парень старался придерживаться, а будучи хитрым и не в меру изворотливым, мог оставаться вне поля зрения правоохранительных органов ещё долгое время. У него имелись связи, обеспечивающие неприкосновенность, его знакомства взбиралась в высшие эшелоны преступной элиты Скаты, он был знаком и полезен такому количеству людей, что не смог бы всех перечислить. Он умел работать и умел хранить могильное молчание, когда необходимо. Это сделало его весьма ценной шестерёнкой в механизме преступности, но это и сделало его целью.
Свою удачу в незаконных делах Сагерэн проверять на прочность никогда не спешил. Поэтому: не жадничал, живя в квартире-студии, которую мог позволить на официально получаемую зарплату, не брался за то, с чем не мог справиться, разумно не ввязываясь в опасные взаимоотношения с теми хищниками криминального мира, которые могли сожрать, не жуя, и не терял голову, тщательно выбирая, с кем договариваться, с кем держать дистанцию, с кем вести дела и с кем коротать долгие скатианские ночи. Этот разумный подход долгое время не давал осечек, да и вообще не должен был дать, вот только в какой-то день всё пошло через жопу, просто потому что во всем своем подходе Дэрве изрядно проебался. Его стиль жизни вылепил из него идеальную мишень для того, от кого он тщательно скрывался, надеясь никогда не пересечься, – для межпланетной эссианской полиции.
Это был обычный день, которому предшествовало несколько непростых недель, сделавших из Дэрве человека, срочно нуждающегося в отдыхе. Не физическом, хотя это тоже было бы неплохо, а душевном. В отряде распрощались с очередным новичком, к которому Сагерэн успел как-никак привязаться и, к своей беде, прочувствовать не в меру чуткой эмпатией. Вакансию после гибели новобранца вывесили, но желающих бессмысленно рисковать своей шкурой находилось немного и те непрофессионалы. Неполностью укомплектованный отряд на рейды не выпускали, Дэрве перебивался одиночными выездами на близ расположенные территории, от которых не было никакой пользы, тоска одна, хоть волком вой. И новичок ещё этот. Врезался в память, хоть железом жги. Было хреново и больно, а когда хреново и больно Дэрве предпочитал поступать так, как привык в подобных ситуациях. По возвращении в город, он собирался рвануть на три денька куда-нибудь, где плещется неприрученное мореходством море, что взращивает в своих глубинах чудовищ, куда-нибудь туда, где отсутствуют люди и какая-либо телекоммуникационная сеть. Ему нужно было разобраться наедине с собой и такое место у него имелось.
Но стоило ему оказаться в городе, как планы подверглись некоторым изменениям. «Зайдешь?» – пришло сообщение на пад, в чат, наименованный просто и незамысловато: рабочие моменты. «Зайду» – написал. И чуть позже, этим же вечером зашёл, в многоквартирный дом, на третий этаж, в квартиру, где попал в мягкие изголодавшиеся объятья. А потом ещё раз и ещё, до тех пор пока наконец привязанности тела не уступили место терзаниям располосованной на лоскуты души. Дэрве сдался в какой-то момент, когда до искр перед глазами перекрутило желанием свалить в свой небольшой домик на окраине леса, и дышать-дышать свободно и без боли там, среди абсолютного отсутствия чужих эмоций. Его, в очередной раз, от эмпатии просто сломало.
Ему нужно было всего каких-то несколько дней, он предупредил, что исчезнет, и со своей пассией намеревался попрощаться лично. Этим вечером она просила его зайти. Дверь квартирки открылась привычно, со скрипом в старых петлях. Дэрве шагнул в полумрак прихожей, выцепляя изящную тонкую фигуру в дверном проёме. Она поманила за собой, уже в гостиной подошла, скользнула руками по плечам. Привстав на мыски, прислонилась губами к колючей щеке. Голову держала ладонями, Дэрве тогда не понял, почему.
– Мне тут это... уехать надо, – будто виновато улыбнулся в чужие губы, искренне, тепло что ли, – Я ненадолго. Дня на три.
– Я подожду, Дэрв, – она смотрела слишком пристально, руки какие-то жесткие и холодные очень. – Ты прости меня. Просишь?
Он не успел спросить, за что вообще надо прощать. Её взгляд сорвался с его лица за плечо, и тогда Дэрве всё понял. Он бы понял гораздо раньше, ещё не переступив порог. Он бы почувствовал мельтешащие, как в калейдоскопе, эмоции этой продажной суки, вот только именно в этот вечер обдолбался таблетками от эмпатии. Решил, что так будет проще смотреть ей в глаза и без чувств, чисто по факту, трахнуть. Будет, как же. Сам себя подставил, хотя мозг разумно выдал: подставил себя гораздо раньше и вовсе не ударными дозами медицинской отравы. Просто сейчас оказался не готов.
Из полумрака, прямо за его спиной, вышли двое: представительные, в выглаженной униформе, с начищенными ботинками и блещущими жетонами рядом с пряжкой пояса. Всем своим видом так и кричали, – закон и справедливость. Закон и справедливость, как же, блять. Со сколькими такими Дэрве договаривался раньше, щедро давая на лапу, когда совсем прижимало или надо было решить так, чтобы по-тихому и аккуратно. И брали же, даже бровью не вели, заталкивая принципы куда поглубже.
Дэрве хотел сказать, что его с кем-то спутали, что они ошиблись адресом и им нужна совсем другая кудрявая падла, уже который год ведущая безжалостную браконьерскую охоту на динозавров. Он хотел сделать хоть что-то, объясниться, наврать, выкрутиться, но язык приморозило к нёбу, а вся бравада и ораторские способности, способные уболтать даже, наверное, голодного хищника, испарились. Дэрве только почувствовал, как вдарило по кровотоку адреналином, как прошло через мышцы напряжением, а все лишние мысли вспорхнули, как стая потревоженных птиц. Единственное, что держало на месте, это ледяное осознание, что сразу пристрелят, как пса, если начнёт дергаться. С ними, возможно, можно было договориться. Шевельнулась надежда, но этот план отправился к чертям, когда ему прилетело по лицу в ответ на предложение решить мирно. Ударом обожгло, в носу что-то хрустнуло, голову откинуло, клацнули зубы. Блять. Дэрве попытался проморгаться через нахлынувшую вслед за ударом пелену чужой, ровно отмерянной праведной ярости. Пробивалось даже, когда он должен был почти ничего не чувствовать. Полицейский был слишком навзводе, а с таким лучше не шутить. Сагерэн же ляпнул первое пришедшее: «Я ничего не знаю блять, сволочи», за что ожидаемо прилетело ещё раз, на это раз сильнее. Его, попытавшегося сопротивляться, ткнули мордой в кровать и навалились сверху, не давая нормально дышать. В глотку лез до тошноты отвратный запах собственной крови и чужого одеколона, будь он не ладен. Коп обливается им с головы до ног что ли? Ни вдохнуть, ни выдохнуть нормально. Несмотря на почти полностью вырубленную эмпатию, снова прижало и эмоциями. Ублюдок в форме транслировал их очень щедро. Вскоре присоединился второй.
– Узнаёшь что это, сука? – Прошипел этот самый второй полицейский, приближаясь и потрясая в воздухе фотками вещдока. Ткнул их Дэрве в расписанное кровью лицо. Парень вдохнул и медленно выдохнул, стискивая челюсти и зло сверкая глазами. Конечно, он узнавал. Один из шипов со спины очень редкого вида раптора, которого за круглую сумму выследили в дебрях Скаты, по заказу скатианского бизнесмена. Поймали для частного пользования. Бизнесмен проводил закрытые бои и ему нужен был экземпляр, способный подогреть интерес охладевшей богатой публики. Коготь этой машины смерти тогда застрял у Дэрве в голове и находился там до сих пор. – Твоих рук дело, а?
– Я вообще не врубаюсь, о чем вы, – попытался отбрехаться, с трудом повернул голову, прислоняясь к простыням щекой, – Это вообще не по закону, я нихрена говорить не буду!
– Ну, будет тебе закон, падла браконьерская, – прозвучало откуда-то сверху, и Дэрве вообще пожалел, что во все это ввязался. Ему что, было мало зарабатываемых на службе денег? Плохо жил? Голодал? Чего вообще не хватало, когда всё было? Он блять пожадничал, взялся за сомнительное дело, не справился и потерял голову. Он одним махом, с головой, влетел в этот омут, которого боялся, и пути назад не было.
На запястьях застегнулись наручники, плотно фиксированные к рукам, со специально встроенной системой слежения и предотвращающей любую попытку побега. Его выволокли из квартиры – девушка уже давно куда-то испарилась – затолкали в невзрачный ховер и привезли в одно из мест не совсем легального базирования. Нянчиться не будут, это было ясно сразу. Им нужен был результат, они его получат.
Дэрве продержали три дня, ломали и выламывали известными им данными, уликами, показаниями свидетелей и сроками, на которые он мог угреметь. На третий день сказали, что придёт кто-то важный. Ему позволили привести себя в порядок, побрить щеки и шею, подровнять усы и бороду, выдали более-менее приличные шмотки и посадили в очередной безликой допросной, перехватив запястья наручниками. Оставили одного, под наблюдением равнодушных камер.
Как и сказали, на третий день с момента ареста, ближе к вечеру, она пришла. Тогда, когда арестованный был готов заговорить.

Подпись автора

das Monster // av by Auvren Taegan 🖤

« You are my victim, I'll eat your soul
Your pain is my pleasure‚ darkness is my
home »
♪ Hocico – Dark Sunday

На потолке монотонно гудела узкая лампа. Единственный звук в абсолютной тишине допросной, где Дэрве оставили. Парень сидел, пристёгнутый наручниками к креплению на железном столе. Нога закинута на ногу, пальцы рук переплетены, взгляд устремлён на собственные руки. Напряженные плечи, согнутая спина, – от внешней бравады и внушительности при росте почти под два метра не осталось и следа.
Его приволокли сюда трое суток назад, но казалось, будто прошла целая вечность. На первые сутки парень ещё держался, с головой погруженный в эмоциональную апатию, но потом начало отходить. К середине вторых суток Дэрве уже поздоровался со своей эмпатией, развернувшейся в полную силу. Конечно же, никаких таблеток у полицейских не нашлось: то ли они делали вид, что не знают про его способность, приближающуюся уже к болезни, то ли на самом деле ничего не знали, – сути это не меняло. К концу третьего дня Дэрве являл собой лишь оболочку, пустую безликую призму, через которую, не задерживаясь, проходили все чужие эмоции. Ему казалось, что у него не осталось сил на них отзываться или хотя бы как-то реагировать. Даже допросная будто давила своими стенами, а глаза камер смотрели слишком пристально, вызывая какие-то фантомные, несуществующие эмоции. Настолько чистым от таблеток Дэрве не был уже очень и очень давно. Личный врач, к которому его ещё ребёнком когда-то таскали родители, говорил, что без лекарств ему нельзя. Может не выдержать. Но вот он здесь и всё ещё живой. Даже не переклинило ни разу. Ну, он считал, что не переклинило, держался неплохо, когда его, как какой-то отравой, пичкали концентрированными, разрушительными, мерзкими эмоциями и подкрепляли слова то печатными документами, то рукоприкладством. Его перемалывало в этих жерновах, разрывало на части, выворачивало наизнанку и склеивало вновь, в одиночной камере потом рвало потому что организм не принимал, потому что казалось, что в него заталкивают всю эту эмоциональную дрянь по-настоящему. Единственное, что Дэрве очень хотелось всё это время – это просто исчезнуть. Если ли бы у него спросили, как он себя сейчас ощущает, он бы сказал, что вот-вот развалится на части. Осталось только подтолкнуть.
Грубо лязгнула замками открываемая дверь, разбивая искусственную тишину помещения. Послышались шаги. Дэрве вдохнул чуть резче, чувствуя, как на восприятие неминуемо опускаются чужие эмоции, чьи-то новые, с которыми он ещё не сталкивался. Подобно тяжелым смертоносным волнам, они заполняли собой всё помещение и в какой-то момент могли запросто подмять и похоронить под собой, вот только очень хорошо контролировались. Монолитная, несгибаемая решительность, ледяное, даже в чём-то пугающее спокойствие и праведный, чётко отмерянный, дозируемый гнев, с каким заносят меч над шеей презренного грешника. Сочувствия не было. Дэрве это почти не удивило, в конце концов, он был лишь инструментом. Тем, кого по всем протоколам и законам надо посадить за решетку в какую-нибудь орбитальную тюрьму, но кто достаточно ценен, чтобы с ним возились и пытались сломать для своих целей. Дэрве достаточно крутился в криминале, чтобы понимать, как это работает. На того, кто пришёл, парень по прежнему не смотрел: визуальный контакт усиливал восприятие, взглянув на лицо и уж тем более в глаза, Дэрве рисковал увязнуть в эмоциях в несколько крат сильнее.
Пришедший приблизился, зашуршала ткань, – кто-то мягко опустился на стул напротив. Краем глаза Дэрве успел понять, что это женщина: мягкие очертания фигуры, средней длины светлые волосы, плавные, хотя и не лишенные чисто полицейской выправки движения. Их с ней теперь разделял стол и опустившаяся на его поверхность печатная папка с делом. Дэрве заставил себя сместить взгляд чуть выше, на эту папку, теперь уже открытую, и руки поверх неё. Невольно стал их рассматривать. Тонкие, но вероятно сильные запястья, изящные пальцы с аккуратными ухоженными ногтями, руки без недавних следов насилия – она явно не была тем, кто придерживается старых и добрых методов с избиением преступников. Дэрве, конечно, мог бы поспорить с собственным утверждением, в конце концов, собственная наблюдательность не была истиной, но ярости и жажды как следует врезать по его холеной браконьерской роже не было. Пока что. Женщина перед ним была уравновешенна и монолитна, будто высеченная из мрамора.
Она заговорила. Приятный голос, но интонации, они будто каждым словом забивали гвозди в гроб, который Дэрви сам же себе и организовал. Парень напоминал оголенный нерв и сейчас в него словно ткнули иголками или же провели наждачной бумагой. Он сдержался, чтобы не дёрнуться, как от удара, только болезненно втянул в себя воздух. Промолчал. Знал, что отрицать бесполезно. Уже бесполезно. Он пытался поначалу, – эти попытки ещё жгло болью.
– Детектив Теган, – прохрипел своим привычным низким голосом, по прежнему не поднимая глаз. Смотрел теперь уже на собственную фотографию, прикрепленную к делу на первой странице. Её сделали, когда только привезли сюда: на ней Дэрве скалился в хищной не то улыбке, не то ухмылке, по-хитрому щурясь, смотрел прямо и нагло, расписанный кровью из разбитой переносицы, губы и скулы. Самоуверенный ублюдок, дорого же обошлась эта самоуверенность. – Сигаретку дадите? Курить охота.
Курить хотелось просто адски. Обычно с ним, привыкшим по месяцу держаться без сигарет, такого не случалось, но сейчас организм был согласен на любые способы хоть немного снять напряжение и притупить восприятие. Дэрве смел надеяться хотя бы на минимум понимания.
Он слегка усмехнулся на её вопрос. Разбитую скулу неприятно потянуло, губа отозвалась резкой кольнувшей болью.
– У вас же на руках всё есть, – прозвучало не то вопросом, не то утверждением. – Ваши коллеги добросовестно меня опросили. Я здесь из-за нескольких рептилий, запрещенных к отлову и уничтожению.
Дэрве не отрицал своей причастности. Уже нет. Он просто хотел, чтобы это закончилось, и уйти отсюда, если такое вообще возможно. Но просто так его не отпустят, верно? Придётся согласится на любые условия, либо смотреть ему на космос через решетки эссианской тюрьмы, а уж симпатичную мордашку заключенные вряд ли оставят без внимания. Ещё и копы постараются, шепнув, кому надо, за что именно он угремел за решетку, не забыв наврать и приукрасить. Живым точно не выйдет. Ему уже всё это рассказали, в красках и подробностях, но почему-то каждый раз, возвращаясь к собственной незавидной участи, Дэрве думал о своей матери. Уж ей-то знать не обязательно, что сына посадят. Не переживёт.
Хотелось спросить кое о чем, пока полицейская не ушла, решив, что признание наконец получено и разговор на этом окончен. В голове упрямо билась мысль: её же прислали вовсе не за этим? Не за тем, чтобы додавить подозреваемого и с чистой совестью закрыть это дело, которое вели вообще два других полицейских. Так зачем она здесь? Почему позвали именно её?
Дэрве зачем-то всё-таки поднял глаза на собеседницу. И тут же пожалел об этом. Сдержанная улыбка на чужом лице не транслировала никакой симпатии, светлые студеные глаза навевали мысли о горных ледниках, такие же безжалостные и способные убить своим холодом. Всё внутри будто разом онемело, а в сердце провалился колючий лед, норовя пропороть своими острыми гранями.
– И всё же, – взгляда парень не отвел, хотя хотелось невыносимо. – Почему я здесь?
Зачем?

Подпись автора

das Monster // av by Auvren Taegan 🖤

« You are my victim, I'll eat your soul
Your pain is my pleasure‚ darkness is my
home »
♪ Hocico – Dark Sunday

«Агент Теган» – мысленно повторил Дэрве, будто хотел свыкнуться с произнесенными собеседницей словами. Он понимал, что перед ним никакой не детектив, но предпочел в этом убедиться. Осознать масштаб катастрофы заново, и с пугающей отчётливостью понять, что всё «до» было лишь началом, простым и незатейливым, несмотря на всё примененное насилие и давление, от которого мутило даже сейчас, спустя несколько часов после последнего рукоприкладства. Как и любой здравомыслящий человек, связанный с криминалом, Дэрве понимал, что столкновение с представителями правоохранительных органов лишь вопрос времени. Но одно дело связаться с местными копами, на которых можно найти рычаги воздействия, договориться и попытаться избежать наказания, но совсем другое – угреметь к межпланетным агентам, которые занимаются расследованием дел особой важности, выходящими далеко за рамки обычных преступлений. Они слепят из него то, что им потребуется и даже бровью не поведут. Даже если для этого придётся переломать, вывернуть наизнанку и собрать по кускам заново. АМП работали с такими преступниками, успешно засаживая их за решетку, что Дэрве даже и не снилось. Здесь, в этом беспощадном механизме правосудия, он лишь блядский винтик, – точнее, должен им стать. И плевать, что ключевым, на котором, скорее всего, оказывалась завязана успешность операции.
Оказавшись в этих стенах, Дэрве уже ни на что не надеялся. Когда его только схватили, парень понимал, что посадят: улики на руках, почти полное отсутствие алиби и наличие мотивов, – аргументы достаточные, чтобы сесть за решётку. Полицейские явно подготовились, долго пасли его, скрупулёзно собирая улики на излишне осторожного преступника, но, как известно, если полиция задалась целью прихватить за задницу и посадить, то свою задачу они выполнят. Только вот, как теперь оказывалось, старались они вовсе не для себя, а для куда более высокопоставленных коллег. Зачем межпланетной полиции мог потребоваться скатианский браконьер, способный пролезть чуть ли не в игольное ушко и обладающий прочной репутацией надежного в определенных кругах человека, понять не сложно. И Дэрве понимал.
«Отпрыгался, еблан кудрявый», – бесцветно подумалось парню. С этим было сложно поспорить. Относительно спокойная жизнь теперь была закончена: из рядов информаторов вели два пути, – на кладбище и на другие планеты с новой биографией и документами. Первый вариант выпадал гораздо чаще, нежели выигрышная комбинация начать жизнь с чистого листа на новом месте. Дэрве, в конце концов, не был агентом под прикрытием, у которого в случае внезапного пиздеца есть отходные пути и реальные возможности смерти избежать. Дэрве был – точнее должен был стать – расходным материалом, должным послужить на благо эссианской правоохранительной системы. И понимание этих отнюдь не лучших перспектив отозвалось в измученном сознании волной иррационального принятия. С тонущего корабля уже никуда не денешься, а если суждено стать сучкой АМП и сдохнуть в конечном итоге, то лучше, если работа не будет напрасной. В конце концов, на Скате дохрена ублюдков, которые просто обязаны сесть за решётку.
На отказ на просьбу закурить Дэрве отозвался лишь едва заметной болезненной улыбкой. Запрещено курить, как же. Те двое, что допрашивали его в течение последних трёх суток, бесцеремонно попеременно дымили прямо в допросной, пока один исправно играл в плохого копа, а другой в копа ещё хуже. Зла на них парень не держал: работа такая, возиться с преступными ублюдками вроде него, выбивать из них всю грязь и показания, а потом с чистой совестью засаживать за решётку, подписывать бумажки и отправлять их в архив. В конце концов, всё выживали, как могли, – кто-то по эту сторону закона, за зарплату, идеалы и собственную мораль, а кто-то по ту, пересчитывая грязные, нередко кровавые деньги и прячась как от собственной совести, так и от представителей правоохранительных органов. В конце концов, для всех них – для задержавших его копов, для агента Теган – Дэрве был не больше, чем печатные бумажки на столе и удачная, а может даже и выигрышная комбинация против хищников покрупнее, в ближайшее окружение которых он мог почти без труда протиснуться.
Дэрве не шелохнулся, когда изящная рука агента Теган нырнула в карман её верхней одежды. Он почти догадывался, что ему предложат. Почти физически ощущал, что увидит в следующее мгновение. И всё же смотреть на собственную слабость, – на слабость собственного организма, облечённую в обычный, ничем не примечательный пузырёк с лекарством – оказалось не просто. Парень только закрыл глаза, медленно переводя дыхание и пытаясь собрать мысли воедино. Он знал, что сейчас был ничем не лучше обычного наркомана, который сделает что угодно, лишь бы получить заветную дозу и откинуться в небытие, синтезированное собственным агонирующим от отравы мозгом. Дэрве никогда не думал, что сможет так низко пасть: потребности измученного организма на одной стороне и собственные принципы – на другой. А были ли они, эти принципы? Стоял ли за его спиной кто-то, кого он без единого сомнения должен был защищать от таких, как агент Теган? У него в окружении были только ублюдки, готовые сдать друг друга при первой же возможности, но Дэрве всё равно сделалось мерзко. Ебанный стукач. Продажная сука. Ублюдок без принципов, пристрелят в подворотне, – так ему и надо. Так будет проще.
В горле разом пересохло, в желудке мутными холодными кольцами свернулось отвращение. Сдохнуть и правда казалось не худшей перспективой. Не ложился бы сейчас под межпланетную полицию. Дэрве поднял руку, сразу же загремели цепи наручников, провел у себя по лбу тыльной стороной ладони, убирая упавшие на лицо кудри, растрепавшиеся и вкупе с разбитым лицом уже не выглядящие так просто и невинно.
– Ну воды-то хоть можно? – Понимая, что скоро выблюет свои внутренности, снова обратился к полицейской. На разрешение он уже не особо надеялся, получив в предыдущий раз хлёсткий в своей категоричности отказ. Под потолком, вторя желанию развалиться на части, с сухим треском моргнула лампа, готовая вот-вот выйти из строя.
Обещанию при любом раскладе дать ему это долбанное лекарство Дэрве, не будучи избалованным хорошим общением с полицией, особо не поверил. Светловолосого агента он видел впервые (до смешного надеялся и не увидеть больше), и причин проникнуться к ней доверием у него не было. Разве что её эмоциональный фон, опустившийся на парня ледяным тяжелым покрывалом, давал иррациональное ощущение стабильности. Как промораживающе-холодная стена, на которую можно облокотиться, чтобы не упасть и не разбиться окончательно.
Дэрве выслушал речь Айврэн молча, хотя каждое слово – каждая чужая эмоция, сопровождающая произнесенные слова, – мучительно рвало прямо по живому, будто чьи-то невидимые когти пропарывали внутренности.
– Вторые шансы, – хриплым эхом повторил Сагерэн, параллельно борясь с почти физической болью. Отзывчивость из него вряд ли сегодня получится. По крайней мере в эмоциональном плане, это парень понимал очень хорошо.
Вот и всё. Допрыгался. В своих собственных мыслях в данную секунду он мог быть полезен только для того, чтобы межпланетная полиция запихнула его в стандартный для преступности пиздец, а потом уйти на покой отработанным материалом, когда важных ублюдков прихватят за задницу. Иллюзий насчет себя Дэрве уже не питал. Не та эта ситуация и не те помещения, где в пору строить светлые планы на не менее светлое будущее. Его схватили, он попался, проебавшись в паре моментов. Всё. Никаких вторых шансов. Его попользуют и выбросят, ведь так? Преступникам полиция не даёт никаких вторых шансов, им после ареста и суда прямая дорога в тюрьму, мотать срок, – за время своей не такой продолжительной преступной деятельности Дэрве уяснил это очень хорошо. – Я-то даю, вот только какое это имеет значение?
Слова давались с трудом. Парень медленно выдохнул, вдохнул, собираясь с силами, на которые его тело было почти не способно. Эмоций голос не выражал. Серые глаза смотрели спокойно, если спокойствием можно назвать безразличие.
– Информаторство, да? – По разбитым губам проскользнула усмешка, с долей сожаления и принятия. Он не хотел ходить вокруг да около, когда всё было и так ясно. Если рубить голову, так сразу, одним махом, чтобы не питать ложных надежд и мучиться в агонии. – Насколько крупная рыба вам потребовалась, что решили вербовать меня?
Агенты межпланетной полиции задействовались в особых случаях, когда совершенное или готовящееся преступление выходило за стандартные границы, характерные для тех или иных районов или планет. Когда затрагивало высшие эшелоны власти и криминала, вплетаясь в них подобно спруту. Значит, в обычную группировку он не полезет, значит, всё оказывалось в разы серьёзнее, нежели он себе представлял, очутившись в наручниках и со смаком получая по лицу от скатианских копов.
– Вторые шансы вы не даёте, агент Теган, но всё же вы здесь...
Усмешка, так и не сошедшая с губ, перетекла в подобие улыбки, слегка щербатой и вымученной. Дэрве смотрел на полицейскую с беззлобным прищуром, ожидающе и спокойно, как смотрит человек, готовый принять участь, какой бы сложной и жуткой она ни оказалась.

Подпись автора

das Monster // av by Auvren Taegan 🖤

« You are my victim, I'll eat your soul
Your pain is my pleasure‚ darkness is my
home »
♪ Hocico – Dark Sunday

Горячий терпкий кофе обжег горло, обманчиво-ласковым теплом спустился в желудок, давая ощущение какого-то иррационального уюта, в то время как вся окружающая обстановка норовила похоронить под собой. Дэрве взял стаканчик обеими руками, будто хотел согреться. Почувствовал, как обжигающее тепло касается ладоней, распространяясь дальше по венам под рукава. На агента, снова занявшую своё место напротив него, парень не смотрел, а гипнотизировал глазами непроницаемую кофейную муть в стакане и собственные руки, перехваченные браслетами наручников. Причина, по которой их могли снять, была единственной и находилась прямо по курсу от него. Выбирать было не из чего, а нужен ли был этот выбор? За решётку ему всё равно нельзя. В одиночку охотящийся на хищных динозавров, на этих десятиметровых зубастых монстров, и видящий их также близко, как сейчас видел агента Теган, против жестокости тюремного общества Дэрве мало что мог противопоставить. Его, смазливого, хорошо сложенного и кудрявого, сначала будут долго и мучительно ломать, а потом, когда станет безвольной послушной куклой, использовать самым непотребным образом. Прописная истина для таких мест, и Дэрве был уверен, что эта женщина, сидящая перед ним, отправит его за решетку и даже бровью не поведет. Просто поставит точку в очередном деле: варианты предлагали, не захотел сотрудничать, до свидания. И пойманный преступник будет сидеть.
«Информаторство», – в гнетущей обстановке помещения прозвучало легко и просто, как само собой разумеющееся. Однозначно, как сухой щелчок взводимого курка. И Дэрве был готов принять эту участь, позволить системе правосудия подмять под себя и стать инструментом в руках правоохранительных органов. Стать тем, кого из него сделают. Прежняя жизнь в эти мгновения казалась далекой, будто минул не один десяток лет. Всё было будто не с ним: эта работа на военизированной базе среди бескрайнего леса, эти рейды, охота на монстров-людоедов, эти ранние подъемы по приказу командира и засады по несколько часов в промозглый ливень. Это был кто-то другой: беспечный, насквозь пропитанный духом авантюризма и безнаказанности, кто-то, забывший, что надо периодически оглядываться назад.
Дэрве натянул на губы вымученную усмешку, когда Теган упомянула про его любовницу. Та сука сдала его с потрохами. Во сколько он ей обошёлся? На новые шмотки не хватало? На драгоценности? В измученном сознании шевельнулось что-то острое, жгучее, рвущее нервы, как тонкую паутину. Боль от предательства. Самая сильная, беспощадная и самая кристально чистая в своей неоправданности – подготовиться к ней невозможно. Смириться – тем более. А ведь Дэрве и правда любил эту дуру, зацикленную на своей внешности, красивую и изящную, как какая-то статуэтка. Она просто не могла его сдать, говорила же, что любит, иногда даже искренне – чуткая эмпатия парня не могла подвести. И тем не менее, ещё слишком свежи воспоминания. Ещё маячило перед глазами её лицо и звучали слова о прощении. Простить. Нужно ли прощение предателю? Ничто не может оправдать такого поступка. Парень едва заметно нахмурился: в его состоянии испытывать собственные эмоции было что-то сродни попытке дышать с разорванными лёгкими. Никакого эффекта, только боль и мучения.
– Второй шанс, система, реабилитация, – Дэрве с усилием усмехнулся, поднял глаза на Теган. Слегка прищурился, всматриваясь в её красивое, бесстрастное лицо. Почему-то подумалось о том, что убивает при сопротивлении она также, как говорит сейчас: безжалостно и расчетливо, не допуская никаких полутонов. – Вам просто нужно, чтобы я влез к лицам, представляющим для вас оперативный интерес, заработал у них необходимую репутацию, собрал улики, а потом сдал их с потрохами. Ради этого «сотрудничества» меня пасли и теперь притащили сюда. Моя реабилитация – это могила, агент Теган, и хорошо, если смерть окажется быстрой.
Попав сюда, другого варианта Дэрве для себя уже не рассматривал. АМП могли сколько угодно говорить про систему, её могущество и влияние, способное дать билет в новую жизнь, но по большему счету на людей, однажды в силу тех или иных обстоятельств переступивших закон, было всем наплевать. Преступник – это клеймо на всю жизнь. «Как и предатель», – почему-то подумалось.
Произнесенные слова забрали почти все оставшиеся силы, Дэрве почувствовал, как перед глазами начало темнеть, а в голове поднялся неприятный липкий звон. Почему-то отстранённо подумал о том, что теряет сознание и скоро окажется на грязном полу допросной: длина цепей наручников вполне позволяла упасть и не встретить с их стороны сопротивления. От Теган, очевидно, тоже не укрылось резко ухудшившееся самочувствие допрашиваемого, – она протянула ему таблетки. Дэрве отказываться не стал и закинулся сразу тремя, вливая следом несколько глотков прохладной воды. Не слишком аккуратно: часть воды пролилась, быстрыми дорожками пробежала по подбородку и шее, залилась за воротник, быстро пропитывая ткань. Дэрве вытер подбородок запястьем, закрыл на мгновение глаза. Знал, подействует не моментально, но уже через пару минут он станет похож на человека. Отпускать стало вместе с ровными вдохами и выдохами, постепенно, будто кто-то укутывал в непроницаемое мягкое покрывало, внутри которого было тихо, спокойно и безопасно. Внутри которого он наконец-то мог чувствовать свои эмоции.
Дэрве снова осознал себя на стуле в допросной. Руки по-прежнему стягивали наручники, кофе медленно остывал в стаканчике на столе, под потолком мигала лампа, но на этот раз не так мучительно-обреченно. Сагерэн сморгнул муть перед глазами, фокусируясь на поверхности железного стола, за которым сидел, затем перевёл взгляд на заговорившую Айврэн. Каждое её слово звучало как гвозди, вбиваемые в крышку гроба, в который парень сам себя и загнал. Как приговор, отрезающий любые пути к отступлению. Оставляя только один: сотрудничество на условиях АМП. Интонации, с которым Теган расписывала ближайшее будущее кудрявого, звучали опасно-ласково, почти бережно, как плавно нажимающее на трахею лезвие бритвы. Дэрве даже показалось, что он почувствовал это остриё. Но оно исчезло также быстро, как и появилось, стоило женщине продолжить свою мысль. Теган безусловно угрожала ему, но исключительно умело и тонко, так, что впоследствии будет страшно оступиться. Уже сейчас, сидя на этом стуле в допросной, видя полицейскую впервые, Дэрве с особой отчетливостью понимал: не отвертится. Уже нет. Не с ней.
Зашуршала ткань, когда агент поднялась со своего места, показывая тем самым, что разговор окончен. Сагерэн проводил её взглядом, пока дверь за идеально выправленной спиной не закрылась. Время превратилось в неразличимую массу, где секунды становились неотличимы от минут и часов. Тишина показалась вечностью. Ввалившиеся в допросную два копа, что допрашивали и избивали Дэрве до прибытия Теган, показались ему людьми из другой, приземленной и уродливой параллельности. Один отстегнул наручники от стола, второй грубо дернул парня наверх, заставляя подняться. Дэрве повиновался, смотря вниз, на пол, – лицезреть их лица было выше его сил. Пузырёк с лекарством они забрали: парень даже не пытался его спрятать, всё равно обыскали бы и добавили синяков на и так не прекрасно выглядящее лицо.
Допросная сменилась одиночной камерой, где парня наконец оставили в покое. Он лёг на скрипучую, жесткую кровать, отвернувшись к стене, подтянул колени к себе и замер. Не спал, смотря перед собой, на облезлую, покрытую трещинами стену, и думал о том разговоре в допросной. О той встрече. В таком же положении на следующий день его застал пришедший тюремщик.
– Подъём, – грубо скомандовал, со скрежетом распахнув дверь. – Переоденешься, пожрешь и поедешь на встречу кое с кем.
Сагерэн, всё ещё укрытый непроницаемым покрывалом апатии после выпитых таблеток, равнодушно кивнул на слова пришедшего. Сопротивляться не имело никакого смысла, он всё равно здесь ничего уже не решал. Ему оставили шмотки, еду, к которой он даже не притронулся, и спустя полчаса вывели из камеры. Провели по безликим серым коридорам временной тюрьмы и посадили в невзрачный ховер, где уже ждал один из ведущих его дело копов.
– Не дергайся, – заухмылялся полицейский, заметив затравленный взгляд парня. – Не со мной на свиданку пойдешь.
Дэрве это не слишком успокоило. Он сел напротив, на задние сиденья. Руки, всё ещё скованные наручниками, устроил на коленях. Коп явно не видел причин доверять ему, поэтому предпочел видеть его руки надежно зафиксированными. Ехали молча. Ховер, мерно гудя двигателями, проплыл по улицам города и наконец стал снижаться. Открывшийся в его окнах вид парня озадачил: красивый, зеленеющий всеми оттенками огромный парк. Полицейский, приказав сидеть на месте, вылез из машины. Наклонившись к спинке переднего сиденья, так чтобы было видно, куда тот пошёл, Дэрве очень скоро увидел уже знакомую ему фигуру, выглядящую слишком необычно при свете дня, яркого и солнечного, будто наполненного жаждой жизни.
– Агент Теган, – произнёс одними губами, будто не верил увиденному. Он не предполагал, зачем ей потребовалось видеть его именно здесь. Разве не проще доламывать в допросных, пропахших кровью, отчаянием и болью?

Подпись автора

das Monster // av by Auvren Taegan 🖤

« You are my victim, I'll eat your soul
Your pain is my pleasure‚ darkness is my
home »
♪ Hocico – Dark Sunday

Яркие лучи поднимающегося над горизонтом Сириуса искрились в воздухе, заполняя зеленеющее пространство парка, ложились на полупустые дорожки и фигуры редких посетителей, что прохаживались по тротуару. Дэрве знал этот парк, как знал почти все места развлечений и отдыха в городе, и больше прочих любил его за необычную планировку, изобилие деревьев и не столь огромное количество людей, каким славились другие рекреационные зоны. Здесь легко можно было найти укромный угол и вдали от городской суеты подумать о тщетности своего бытия, сделать домашку по университету или просто побездельничать в обнимку с гитарой и планами по работе, которая не отпускала парня даже когда его вахта заканчивалась. Теперь он сидел в полицейском ховере, закованный в наручники и, почти прислонившись щекой к краю переднего сиденья, смотрел через лобовое стекло, как разговаривали те, в чьих руках находилась не только его судьба, но и жизнь. Детектив Като – чьё нетерпение и нервозность, пока они ехали сюда, продирались даже сквозь апатию Дэрве – в диалоге с Айврэн выдавал себя сдержанными угловатыми движениями. Было очевидно, это взаимодействие с более высокопоставленной коллегой доставляло ему массу неудобств, в отличие от агента Теган – девушка держалась строго, спокойно и явно контролировала ситуацию. У Дэрве при взгляде на неё в голове проползло странное осознание собственной слабости и зависимости: как Айврэн решит, так и будет. Да его уже сюда повезли просто потому что так надо, а у самого Сагерэна уже давно никто ничего не спрашивал. В один момент он стал марионеткой в руках правоохранительных органов, пешкой в бесконечном противостоянии криминала и закона, и пути назад уже не было. С каждым днём после ареста он увязал в этом всё больше и больше, не в состоянии прекратить. Может, и правда стоило выбрать тюрьму? Просто поставить точку, ответить за совершенные злодеяния. Если повезёт, сокамерники могли оказаться не такими уж жуткими, а находить общий язык с людьми Сагерэн умел на ура. И сейчас, сидя в машине близ любимого парка, Дэрве с особой отчётливостью понимал: вынужденный выбирать из двух зол, он ещё нихрена не решил.
Он успел откинуться на спинку сиденья, когда заметил, что Като уже возвращается к ховеру. Остановившись рядом, полицейский дёрнул дверь на себя. Дэрве, чьи мысли оказались прерваны резким грохотом открываемой двери, поднял на мужчину внимательный и слегка насмешливый взгляд. Като нахмурился, не улавливая в этом взгляде страха и подчинения, по крайней мере ему. Значит, кудрявый ублюдок прекрасно понимал, что к чему. Осознавал, что с этими двумя детективами, которые со злобой и упоением вымещали на нём свою ненависть в допросных, он уже вряд ли пересечётся в любом случае: стань он информатором АМП или отправься за решётку.
– На выход, сука, и только попробуй сделать какую-нибудь глупость, – рявкнул он на Сагерэна, на что парень только неопределенно хмыкнул, догадываясь, чем спровоцировано такое предупреждение. Лишние проблемы, которые мог доставить разгуливающий почти что на свободе преступник, были местным копам ни к чему. Уже вылезая из ховера, Дэрве невзначай поинтересовался:
– Что, не очень приятно, когда имеет АМП? – Он почти улыбался, его сочувствующий тон был ещё оскорбительнее слов. Лицо Като побледнело от злости, детектив медленно вдохнул, явно не веря, что преступник разом настолько обнаглел. Как будто и впрямь знал, что его лицо, как и он сам, после разговора с агентом Теган стало чем-то вроде объекта неприкосновенности.
– Я тебе сейчас за оскорбление сотрудника при исполнении впаяю, мразь кудрявая, – зашипел на него Като. Он явно был бы рад привести угрозу в исполнение, ровно как и подтвердить сказанное рукоприкладством. – А ну валяй отсюда, мы с тобой позже пообщаемся, будь уверен.
– Пообщаемся, но на правду не оскорбляются, – пожал плечами Дэрве, безошибочно понимая, что в очередной раз нарвался на проблемы, но ему было абсолютно плевать. Насилие его не пугало, по крайней мере то, на которое были способны полицейские. Грань они всё равно, несмотря на всё своё желание, не перейдут. В отличие от преступников, которые со стукачами расправлялись самыми чудовищными способами, и от этого Дэрве на самом деле становилось не по себе. Соглашаясь на информаторство, он бежал от меньших проблем, к большим. Конечно, копы могли устроить ему весёлые дни за решёткой, но это решение оставалось сугубо на их совести. Сагерэн же разумно смел надеяться, что его преступления для зверского наказания за решёткой не тянули. Всё это вкупе с несколькими часами, проведенными наедине со своими мыслями и без сна, в очередной раз заставляло сомневаться.
Оказавшись на тротуаре и увидев, как порывисто отъехал ховер, Дэрве задержался у дороги и на секунду подумал о побеге. Опьяняющее ощущение свободы, спокойно прогуливающиеся вокруг люди и агент в некотором отдалении, которое она явно не преодолеет в одно мгновение, обманчиво и опасно вскружили ему голову. Казалось, достаточно только правильно выбрать момент, скрыться за людьми, которых было не так-то много и не придётся ничего решать. Не шелохнувшись, парень смотрел на полицейскую и чувствовал, как по сосудам, через мышцы ползёт адреналин, даря обманчивое ощущение подконтрольности возникшего порыва. Он хотел уже сделать шаг назад, но чужая рука, плавно поднявшаяся к кобуре на поясе, примагнитила к себе взгляд, а самого Дэрве – к месту, где он стоял. Разом отрезвило, как обухом по голове: догнать и не догнали бы сразу, но пулю он бы точно поймал. Он поднял ставший затравленным, как у животного под прицелом, взгляд с лежащей на оружии руки на лицо агента. Почему-то показалось, что в него могут выстрелить и за намерение сбежать. За то, что мог доставить такие проблемы и разрушить и без того почти отсутствующее доверие. Следом пришло осознание, что из полиции здесь наверняка не только детектив Като и агент Теган. Дергаться не имело никакого смысла. Разве что сделать ситуацию ещё хуже, нежели он была. Он остался на месте, чувствуя, как ощущение опасности неприятно натягивает нервы, но в этот самый момент полицейская убрала руку с оружия, показывая тем самым, что Сагерэну ничего не угрожает. По крайней мере, до тех пор, пока он снова ничего не задумает.
– Не надо к Като, – глухо отозвался Дэрве на её вопрос и сделал шаг навстречу. Снова видеть нервного и злобного детектива он не хотел совершенно. Выбора, впрочем, у него всё равно не было. Дойдя с агентом Теган до одной из ближайших пустующих лавочек и заняв её, парень посмотрел на раскинувшийся перед ними пруд. Вода, потревоженная дуновением ветра, искрилась острыми мелкими бликами. Над головой шумели склонившиеся над дорожкой ветви деревьев. Где-то вдалеке звонко смеялись дети. Голос Айврэн, ровный и без запинок, лёг в пространство, напоминая, зачем на самом деле они здесь встретились. Дэрве посмотрел на собеседницу, не спеша с ответом. Он знал что, что бы он ни выбрал, всё равно по-прежнему уже не будет, он пострадает в любом случае. Вся суть в том, чтобы пострадать в меньшей степени. Тюрьма, окажись он там, забирала у него свободу на десяток лет, забирала лучшие годы и ломала все планы, но в конце концов позволяла вернуться к той жизни, которая была у него сейчас: в криминальной сфере он бы ничего не потерял, да и если повезет, за него могли впрячься влиятельные криминальные люди, с кем он был в хороших отношениях. За него могли замолвить слово, и сидящие за решёткой взяли бы его под свою защиту, чтобы другие не насиловали. Информаторство же давало мнимую свободу, оставляло прежнюю работу, увлечения, и в целом жизнь, но ошибка грозила обойтись слишком дорого, настолько, что смерть от заточки под рёбра где-нибудь в тюремной душевой после изнасилования покажется прекрасным вариантом.
– А если я скажу, что у меня нет выбора? – Он слегка усмехнулся, зеркаля усмешку, возникшую на губах Айврэн, и забрал вложенный ему в ладонь пузырек с лекарством. Как он был зависим от этой фармакологической отравы, так же мог стать зависимым от межпланетной полиции, вынужденный впредь занимать только их сторону и надеяться, что они не спишут его со счетов в самый неподходящий момент. Чтобы принять это решение, нужно было довериться тем, кто у любого преступника вызывал то дрожь, то злобу, а то и презрение. Тем, у кого сами преступники не вызывали никаких хороших чувств. И осознание этого начинало сводить с ума.
Дэрве убрал лекарство в карман брюк, игнорируя скрепленные друг с другом запястья и невольно зацепился взглядом за проходящих мимо людей. Некоторые из них с неподдельным интересом и страхом смотрели на застёгнутые на чужих руках наручники. Самые настоящие, а значит, кудрявый парень на скамейке был самым настоящим преступником. Дэрве заставил себя отвернуться от этих любителей поглазеть, возвращаясь к разговору с Теган. На этот раз она спрашивала о нём, и это остро полоснуло внутри, вызывая желание замолчать. У него в голове не укладывалось, что его жизнь может быть на самом деле интересна кому-то из полиции. Скорее всего, это просто попытка влезть ему в голову и в душу.
– Да ладно, разве вам это на самом деле интересно? – Усмешка исчезла с его лица. Безвыходность собственного положения и тоска по прежней жизни, болезненным кольцом свернувшаяся вокруг сердца, сделали искренние серые глаза темными и непроницаемыми, как поверхность зеркала. – Зачем на самом деле вы привезли меня сюда?
Если уж суждено пойти на этот шаг и стать информатором в руках межпланетной полиции, то Дэрве хотел честности. Он не питал надежд относительно себя, на нём запросто можно было ставить крест, но если была хоть какая-то возможность обойтись без формальностей и ролей, то он на неё очень рассчитывал. Он не мог понять, зачем Айврэн его рассказ о себе самом, если у полиции и так всё есть, если только это не приём психологического давления, чтобы потом окончательно сломать.
– Я и так согласен на сотрудничество, – признание далось на удивление легко. Дэрве даже не запнулся, только неприятно и больно кольнуло что-то, прорвавшись через муть апатии. «Я и так буду согласен на сотрудничество, потому что вам это надо», – проползло в голове и засело там крюками. – Лучше расскажите о себе.
Если им быть на одной стороне, то он хотел понять, кто она такая: эта строгая светловолосая женщина, сотканная из самоконтроля и выдержки, один разговор с которой заставлял заносчивого и грубого Като нервничать и идти на уступки. Возможно, хотел понять, не рискует ли ещё больше, соглашаясь быть в её подчиненных.
– Сейчас-то дадите прикурить? – Просто хотелось чем-то занять руки. Сбросить засевшее в нервах напряжение. Подумать между медленными затяжками горьким и привычным дымом.

Подпись автора

das Monster // av by Auvren Taegan 🖤

« You are my victim, I'll eat your soul
Your pain is my pleasure‚ darkness is my
home »
♪ Hocico – Dark Sunday

Зажигалка металлически щёлкнула у лица. Сигаретный дым с первой затяжкой горячим потоком влился в лёгкие, привычной горечью запершил в трахее. Дэрве, отняв сигарету ото рта, с довольным прищуром выдохнул сизые завихрения в сторону от сидящей рядом агента. Опустил руки, по прежнему скованные наручниками, на колени. Чувствовать на себе эту металлическую стяжку было неприятно и непривычно, но осторожность полицейской парень понимал: у Теган не было причин доверять ему, браконьеру, ещё полчаса назад торчавшему в камере. Преступнику, у которого после всего произошедшего в голове творился полный хаос и пиздец: закономерности, ещё недавно казавшиеся непреложными, теперь таковыми не были, от прежних правил предстояло отказаться и принять правила другие, диктуемые правоохранительными органами. Это было сложно. Впредь ни одного своего шага он не мог совершить без согласования с кураторами и чувствовал себя, как рыба на крючке, остриё которого всё глубже и глубже, до крови, впивалось в десны. Оказавшись загнанным в угол, любой преступник мог вести себя крайне непредсказуемо. Наручники же запросто лишали этой возможности, поэтому с временными оковами приходилось смириться. Спасибо хоть закурить разрешили да на парк с озером посмотреть – некоторые не удостаивались и такой роскоши.
Дэрве поднял взгляд на собеседницу, пользуясь тем, что девушка отвлеклась на пачку сигарет в своих руках. Ненавязчиво окинул агента взглядом, словно хотел обнаружить другие черты, нежели те, которые запомнил тогда, в допросной, увидев Айврэн в первый раз. Не нашёл. Всё то же непроницаемое выражение лица, обманчивая мягкость черт и холодные льдистые глаза, смотревшие сейчас, к счастью, не на Дэрве. Лишний раз пересекаться взглядами парень не хотел, ещё были свежи воспоминания о собственной эмоциональной уязвимости в допросной, будто с него сняли кожу, оголили все нервы, а Теган в это дрожащее, обнаженное месиво безжалостно воткнула иголки, распяв преступника на его же слабости, в которой он виноват не был. Дэрве поспешил перевести взгляд на собственные руки, как только заметил, что Айврэн поворачивается к нему, и принялся разглядывать звенья цепочки, мутно-серые стальные браслеты и свои запястья. Сдержал рвущуюся наружу усмешку в ответ на пожелание агента узнать о нём больше. Узнать то, что делает его человеком, одушевленным, живым, составленным из плоти, крови, эмоций и воспоминаний, а не бездушным объектом, бумажкой на столе, с которыми полицейские имели обыкновение работать. Хотелось возразить на этот счет, но он не стал, только подумал: чем меньше в стукаче видишь человека, тем проще его потом хоронить. Меньше сожалений, чувства вины и боли.
Он промолчал и приготовился слушать, когда Айврэн вызвалась начать первой. Свой монолог она начала не сразу, словно собираясь с мыслями, взвешивая, о чём стоит упоминать, а о чём лучше промолчать, и всё же откровенность, которую Дэрве услышал, его невольно поразила. Центр детского воспитания Эссы. После академии сразу АМП. Расхождение во взглядах с начальством и теперь вот ссылка – а ведь и не поспоришь! – на Скату. Увидев Теган впервые, Дэрве, конечно, догадывался, что перед ним серьёзный человек, профессонал своего дела, выкованный в непростых обстоятельствах, но чтобы с настолько пробивным характером... Вот, значит, откуда эта неподдельная холодность, расчетливость и непредвзятость. Свою жизнь и свою судьбу девушке, с самого рождения лишенной каких-либо привилегий и даже банальных обстоятельств вроде семьи и своего крова над головой, приходилось буквально вырывать зубами. Да уж, не позавидуешь. Тяжелая, неуютная история, кратко рассказанная агентом, нависла гранитной плитой. Что сказать в ответ? «Сочувствую»? «Мне очень жаль, что всё так сложилось»? Чушь. Ерунда. Бред собачий. Айврэн через эти события уже давно прошла, пережила их, и сочувствие и участие преступника ей вовсе не нужно. Дэрве нахмурился, заталкивая рвущиеся наружу слова куда подальше, и продолжил смотреть на тлеющий огонек, медленно сжирающий сигарету. Курить уже не хотелось, а затушить было слишком жалко.
Услышал, как зашуршала одежда повернувшейся к нему Айврэн, но не сразу понял, что обращалась девушка к нему. С повторным вопросом, вразумительный ответ на который Дэрве придумать ещё не успел. Он сдержал вздох, немного нервным движением потер большим пальцем шрам на другой руке, на внутренней стороне запястья – тонкий, белый, выделяющийся на слегка прихваченной загаром коже – и поднял взгляд на раскинувшееся перед парком озеро.
Живя на полную катушку, не привыкнув себе ни в чём отказывать, Дэрве никогда особо не задумывался, что составляет его суть. Что делает его – человека – человеком. Личностью. Тяжелая опасная работа вахтовым методом? Количество убитых или пойманных хищников? А, может, академия, законченная на отлично? Высшие баллы в школьном аттестате несмотря на скверный, неуёмный, а порой и драчливый характер? Многочисленные хобби, которыми он набит, как самодельная кукла соломой? Гитара под матрасом в палатке, запрещенная командиром, потому что в лесу охрененная слышимость? Придирчиво выбранное старое семейное фото в рамке на рабочем столе? Эмпатия, с которой он так и не научился жить? Нет, нет и нет. Всё это не то.
О чём говорить, Сагерэн не знал. Да и нужна ли была эта откровенность, выворачивающая душу швами наружу? Червь сомнения по прежнему жрал изнутри, прокладывая в сознании парня всё новые и новые лабиринты. Правоохранительным органам, какими бы они не были, Дэрве не верил, а медикаментозная апатия, укрывающая плотным одеялом, не позволяла в полной мере понять, что заинтересованность Айврэн вполне искренняя. Подняв обе руки по причине наличия наручников, Дэрве почесал колючую от щетины щеку.
– Убийство динозавров? – Пожал плечами, решив начать с того вопроса, ответ на который у него точно имелся. – Здесь нет никакой замысловатой сложности, агент Теган, всё просто, – «До тошнотворного просто. До отвращения», – За риск всегда хорошо платят, за сложность – тоже, а валить чешуйчатых ублюдков – это и рискованно, и сложно, нужен навык, а в некоторых случаях и отсутствие инстинкта самосохранения. Так что деньги отменные.
Дэрве скептически изогнул губы в усмешке. Он давно уже не был наивным, добрым, белокурым ангелочком, который смотрел на динозавров во все глаза, полный восторга, трепета и обожания. Эти зубастые твари убили его отца, они жрали его товарищей и они охотились на мирных жителей, вечно голодные, злые и жадные, готовые проглотить с потрохами, хоть детей, хоть женщин, поэтому от жалости и сострадания к когда-то загубленной эссианами природе Дэрве избавился давно и навсегда. От мстительной злобы избавиться было сложнее, как и от противоестественного восторга этими кровожадными гигантами. Дэрве посвятил им свою жизнь, кропотливо изучал каждого из них, наблюдал, охотился, восхищался и ненавидел. И в руках АМП он оказался из-за этой самой ненависти, из-за слепой жажды денег и собственного тщеславия.
– Мной, как и многими нарушившими закон, движет выгода, – хрипло продолжил Дэрве. Прямо, почти что в глаза, говорить об этом полицейской, сидящей рядом, было странно, хотя АМП и так знали обо всех его прегрешениях. – В большинстве случаев.
Он почти не покривил душой. Почти. Это была обычная, самая настоящая выгода, позволяющая повысить свой финансовый достаток. Именно она являлась первопричиной, почему Дэрве в какой-то момент взял винтовку, выехал далеко в лес и убил динозавра, даже близко не подошедшего к людским территориям. Уже второстепенны были азарт, адреналин и чудовищное чувство опасности, от которого новички цепенели и которое опытные охотники старались держать под контролем, не давая захватить контроль над разумом. Убийство динозавров – это была власть, это была возможность потягаться с природой на её же территории и, при должной подготовке, выиграть, и аналогов у этого занятия не было. Ни одна другая планета не располагала подобной фауной, с которой эссианам приходилось считаться и которая не прощала ошибок.
– Но иногда это необходимость, когда хищник подходит близко к плохо охраняемым поселениям. Его надо прогонять обратно на его территории, но проще убить. И надежнее, – брякнув цепью наручников, Сагерэн поднял руки и затянулся. Прищурился, выдыхая дым углом рта, в сторону от собеседницы. У него постепенно начинало создаваться впечатление, что сидит он не в обществе агента межпланетной полиции, организации, которая в один момент переломала его жизнь, а в компании девушки, заинтересованной в его незатейливых откровениях и рассказах. Для полной картины не хватало ночного неба над головой, костров в отдалении у воды и гитары под боком. И ещё свободы.
– Иногда это ненависть, – продолжил Дэрве свой монолог, малоэмоциональный и скупой. В голосе сквозило не то смирение, не то глухая, мрачная решимость, какая бывает у человека, давно принявшего реальность и её издержки. – Когда поступает вызов, мол, на туристов в лесу напал хищник, или кто-то успел хищника увидеть, приезжаешь, а там в лучшем случае труп. В худшем, несколько. И появятся ещё, если не найти и не убить, потому что уже людоед. Но чаще, гораздо чаще причина убийств – это выгода. Ситуация, когда за тварь платят. За её части или за живую в клетке.
Оторвавшись от созерцания глади озера, Дэрве перевёл взгляд на девушку, сидящую к нему в пол оборота.
– Предположу, что в этом мы с вами похожи, – он усмехнулся, гораздо более болезненно, нежели ему хотелось. – Посвящаем жизнь тому, что ненавидим, вот только у вас это согласовано с законом – ловите и сажаете преступников – а у меня идёт против эссианской конституции, где чёрным по белому написано защищать и охранять нашу мать-природу.
Забытая меж пальцев сигарета уже почти дотлела до фильтра. Дэрве затянулся последний раз и ткнул её об край находящейся рядом с лавкой урны, затушив. Кинул окурок в расположенную сверху пепельницу. Щурясь от яркого солнца, поднял взгляд на небо, где, едва угадываясь в ослепительно-чистой лазури, быстро летели чёрные точки птерозавров.

Подпись автора

das Monster // av by Auvren Taegan 🖤

« You are my victim, I'll eat your soul
Your pain is my pleasure‚ darkness is my
home »
♪ Hocico – Dark Sunday